— Ой, а что это за беседочки? Их раньше здесь не было.
Прищурившись. Алена замерла над макетными красотами. Она, как и другие избранные из числа Мишкиных знакомых, продолжала время от времени наведываться в гараж, ни о чем не подозревая и не догадываясь. Мишка не боялся пускать ребят к себе, но бдительно следил, как бы чего не сломали. То, что кто-нибудь обнаружит на макете изменения, которых еще нет природе, представлялось почти невероятным. К тому же и на такой случай у Мишки была заготовлена тактика...
— Они недавно появились. Ты просто не обратила внимания.
На самом деле беседки он доклеил только утром. И тут же поместил их в один из концов парка — с благородным умыслом: накрапывал октябрь, и пивная нирвана на залитом солнцем газонен уже была недостижима даже для самых закаленных.
— Мишунь, я только вчера вечером там была. Ты тут что-то напутал.
— Нет, это ты напутала, — вмешался я. — Сходи завтра туда еще раз, и все прекрасно увидишь.
Алена хмыкнула, а Мишка, прикрыв глаза, одобрительно кивнул. Тема была закрыта. Мы не сразу поняли, что допустил роковой просчет.
Девушка училась на ботаника. И весь наш захудалый парк знала лучше собственной квартиры, потому что за лето исползала его от края до края. Еще хуже было то, что в парк она ринулась в тот же вечер — прямо из гаража: ни часу не желала числиться в маразматичках. Но самое страшное — Аленин папа работал в мэрии! Когда мы об этом вспомнили, ничего уже было не исправить. Алена принялась ходить в гараж чуть ли не каждый день. Знак влюбленности — поначалу подумал я. Но потом заметил, как внимательно наблюдает она за работой Мишки. Именно за работой. Алена теперь не смотрела на макет, но не отрывала глаз от предметов, которые клеил его хозяин. И в один из дней задала вопрос, всколыхнувший в моем желудке ледяные ветры тундры.
— Откуда ты знаешь, что и где построят?
— Откуда — чего?.. — Мишка не поднимал головы от своего стола ящика, с пинцетом в руке колдуя над каким-то каркасом.
— Откуда знаешь, где и что изменится? Ты начинаешь клеить многие... вещи, строения... ну. в общем, многие детальки у тебя готовы раньше, чем они появляются в городе.
На нее нацелился черный коршун сдвинутых бровей.
— Слушай, ты чего-то не того...
— Да ладно. Миш, не заливай мне! Я уже неделю за тобой слежу и вижу, что ты собираешь.
— А что такого я собира...
— И, кстати, когда я беседки те заметила, ходила в парк. Их там не было! Только через день появились Я и у палы спрашивала, он тоже ничего не знает. Им там, между прочим, давно интересно, что происходит. Но я пока ничего про тебя не говорила. Так что давай — колись: кто делает городу такие подарочки? Наверняка вас целая бригада.
Это был просто гудериановский танковый удар — внезапный и сокрушительный. Можно было подумать, что Мишка вот вот потеряет сознание. Он опустил обе руки на ящик, и, обмякнув на споем стуле, тупо смотрел в стену. Я попытался поправить положение: демонстративно скрючившись, что есть сил затрясся от беззвучного смеха. Сквозь который натужно выдавил:
- Алена, ты бредишь. .
Алена молча спустилась вниз по лестнице.
- Как думаешь, трепать будет? — с безнадежной унылостью спросил Мишка.
— А какая разница? Кто поймет, в чем дело? Она вон и сама-то не разобралась.
— Не скажи. Геморрой можно нажить знатный. Может, поночуешь у меня немного?
Пришлось.
Мы два дня промаялись от скуки. Что-либо клеить Мишка не отваживался, а других занятий гаражный быт даровать нам не мог. Я притащил было из дома учебники, но лишь только открывал их, как чувствовал, что кровь скисает прямо в жилах. Филология меня больше не трогала. Да и вся прежняя жизнь в сравнении с тем, что творилось с нами теперь, казалась какой-то блеклой, никчемной, пустой. И днем, и ночью мы посменно дрыхли на раскладушке. Никто не объявился. Ни мэрские, ни милиция, ни старшие по подъездам — никто. Алена либо преднамеренно смолчала, либо просто не сумела облечь свои подозрения в тезис, который человеческий мозг в состоянии переварить.