А вот в сборнике Ника Перумова «Я, Всеслав» публицистичность как раз бьет через край. По слухам, первый рассказ он на писал в середине девяностых, чуть ли не на спор со Святославом Логиновым, после чего этим жанром не злоупотреблял: практически все повести писателя собраны в этой книге. Самос известное произведение из цикла «Я, Всеслав» — повесть «Выпарь железо из крови». Россия оккупирована войсками НАТО, гнусные негры с «М-16» расхаживают по улицам Питера — мелодия вроде бы знакомая, см. «Московский лабиринт» Олега Кулагина. Есть и кое-что новое: православная церковь идет на сговор с захватчиками. Ну, допустим, — можно вспомнить, например, деятельность Псковской православной миссии в 1941—1944 годах. Но чу! Кто оказывается главным патриотом, с древних времен обороняющим родную землю от всякого рода пришельцев? Правильно: князь Всеслав Полоцкий, бросивший вызов Небу! Во имя Старых Богов он сражался с православными святыми, не осрамится и в битве с иноземцами!.. На этом месте даже мне, человеку, предельно далекому от христианства, становится как-то не по себе. Глупо отрицать, что именно иудео-христианская этическая модель наиболее близка европейской и российской культуре. Нагорная проповедь, Тайная Вечеря, Откровение Иоанна Богослова — на этом строится нравственный фундамент нашей цивилизации. У Виктора Пелевина в эссе «Зомбификация» есть замечательный образ. Крупные общественные потрясения он сравнивает с работой экскаватора, готовящего котлован под строительство очередного варианта «нового человека». Снимаешь ковшом верхушку холма с убогой деревушкой — и обнажается всякая дрянь: прогнившие бревна, черепки, а то и остатки захоронения столетней давности. В восьмидесятых-девяностых наши реформаторы содрали тонкую пленку так называемой советской культуры. Перумов и его единомышленники агитируют за более кардинальные меры: снятие толстенного плодородного слоя культуры христианской, возвращение к «исконным» Перуну да Велесу. Что оттуда полезет? Догадаться, в общем, несложно: читайте сочинения Никитина, Петухова и других любителей языческой Руси. Бесы полезут, как сказал бы какой-нибудь православный фантаст. Ни больше, ни меньше.
Одну из самых странных вселенных, «в которой хотелось бы жить», демонстрирует нам Михаил Успенский в романе «Три холма, охраняющих край мира». Сумбурная история, начавшаяся с похищения из прекрасно охраняемой галереи рисунка маленькой русской девочки, постепенно перерастает в притчу о поисках пути в новый, лучший мир. В мир мечты, мир удивительного волшебства и бесконечных чудес. «За пределы ведомых нам полей» манит детский рисунок, ставший долгожданным сигналом для «людей не от мира сего», родившихся не в том месте и не в ту эпоху. Успенский прекрасно передает ностальгию по прекрасному миру, в который нам никогда не попасть, — недаром главным прототипом герцога Блэкбери, одного из центральных персонажей, стал знаменитый британский визионер лорд Дансени. Именно такая книга, как «Три холма...», а вовсе не «Властелин Колец», может вызвать у зрелого человека желание взять в руки деревянный меч, завернуться в занавеску и отравиться бегать по лесам — чтобы ощутить на себе хотя бы отблеск того чудесного мира, что лежит за границами ведомых нам полей.