Кулачки выбивали дробь по стеклу — совсем не похожую на дробь дождя. Лаки сполз с дивана и пошел открывать. За дверью переминалась на пороге совершенно мокрая Юлька в желтом плаще. Внучка мэра. Юлька была похожа на героиню анимэ или на русалку: длинные распущенные волосы, лицо сердечком, худое гибкое тело. Она была похожа на русалку из золотой соломы. Вот только круги под глазами, как ни крути, не подходят русалке, даже соломенной. А еще Юлька громко, со всхлипом, дышала. «Она же сердечница... Хотя, кажется, среди нас совсем здоровых нет. Те самые обещанные чернобыльские мутанты».
— Лаки! Я подслушала! Лаки, дед сказал, они сожгут Лес!
Парень повернул голову. Надо было отвечать — или Юлька повиснет на нем и станет трясти.
— Заходи. Я поставлю чай.
— Ты что, меня не слышал?!
Без разговоров он за тонкое запястье втащил русалку в дом и хлопнул дверью. Все так же не расставаясь с плеером, прошлепал на кухню, включил плитку, поставил чайник. Юля села на табурет у стола, подперла щеку пальчиками.
— Лаки, что нам делать?
Он вынул ракушку наушника из левого уха.
— Плащ сними. Тапки возьми под вешалкой. Наследила...
— Лаки!
— Восемнадцать лет Лаки. Скажи хоть что новое для разнообразия.
Юлька постучала согнутым пальцем по лбу. На щеки возвращался румянец. Согретый им аромат духов разбежался по дому, как лисий хвост.
— Ты что, и вправду веришь, что в твоего Тамагочи вселился дух срубленного тополя? Что в Лесу живут эльфы, а когда наклоняется телевышка, открывается портал в параллельные миры?!..
— Не кричи.
— Я не кричу.
— Нет, ты кричишь. Ты орешь.
— Я тебя ненавижу.
Лаки приглушил в плеере звук, стащил с Юльки плащик, отжал в раковине и отнес на вешалку. Вернулся в зал. Тамагочи, стуча когтями по линолеуму, с тапками в зубах трусил следом. Юля тапки отобрала и сердито шваркнула ими о край стола.
— Да им наплевать на то, что не потрогаешь, что можно сдуть дыханием! Им насрать! Им насрать, — с наслаждением повторила Юлька.
Лаки вздернулся, словно пружина.
— Это тебе твой дед сказал? И тебе — тоже?..
— Мне нет.
Поцелуи были сродни укусам. Из пухлых губ брызгала кровь. Юлька вцепилась ногтями Лаки в спину. Сперва любовники катались по дивану, потом сползли на плюшевую медвежью шкуру, заставив Тамагочи, что пытался сунуть хвост в розетку, метнуться вон. И распались, лишь когда подошвы заскребли о железку на крыльце.
Их было немного, кто остался в «Бэньши». Но они пришли.
Маринка, отдернув гардину, уселась с ногами на подоконник, смотрела на дождь, грызла кончик тощей косы...
Закопался в диски возле компа долговязый Артем...
Тимка и Димка, вредные конопатые близнецы, отбирали друг у друга гитару...
Хозяйственный Феликс полировал наждачкой березовый меч...
Ушастый белобрысый Генка отобрал у Лаки один из наушников и тут же уронил, бледнея...
Лаки нажал кнопку «выкл».
А завтра — точно так же — кто-то отдаст приказ, и уже не будет Леса. Где Катёнкин пепел развеян между соснами. Где живут эльфы. Где стучат деревянные мечи. И хотя бы в игре можно быть самим собой. Не стыдясь ни героизма, ни слез.
Мы любим. И мы уходим в сказку — воздушный замок, построенный на песке.
— Разве мы люди тогда, если даже такой маленький лес не можем защитить?
— Понимаешь ли, — Феля длинными пальцами потер переносицу. — Сказка сказкой, но существует закон...
— А закон существует для тех, кто пьянствует? Гадит? Уничтожает лес, мир вокруг до пепла?.. Почему на них смотрят сквозь пальцы? Почему они имеют право на жизнь, а мы — нет?!
Грустно захихикала русалка Юлька.
Генка прижал к ушам блондинистые кудри — хотя никакого ветра в доме, конечно, не было.
И тогда Лаки нарушил всехний договор: слушать Катёнкины песни в одиночку, украдкой, стыдясь себя и совести, и включил проигрыватель на полную громкость.