Сценарист гадливо высвобождается из объятий:
— Вы о ком?
— Щёчки — это ягодицы, — торопливо объясняет ему директор студии. — Киношный сленг. Это он про актёров, Эдик. Пошли, пошли, пошли...
— Нет, не к осветителю, — показывает режиссёр. — На другой поднимайтесь, повыше.
Директор студии утаскивает сценариста наверх. Тот с отвращением ворчит: «Щёчки у него... ещё сказал бы — губки... и носик...». Режиссёр, мгновенно забыв о гостях, поворачивается к помрежу:
— Как там наши звёзды экрана?
— По конурам, готовятся.
— Кордебалет?
— Перекуривает на лестнице.
— Ладно... — осматривает декорацию. — Ну и халтура. Гнать бы художника, так ведь спит с женой секретаря парткома. А может, секретарь парткома спит с его женой...
Возвращается оператор. Лицо мокрое и мрачное. Молча машет рукой, идёт к камерам.
— Не пей с Барчуком, Митя. Нечестно. Пьёшь с ним, а плёнку портишь мне.
— Тележку кто возит? — сипло спрашивает Митя.
— Будешь работать с рук. Руки-то не дрожат?
Входит актёр, играющий главного героя. Русоволосый, голубоглазый, ростом с режиссёра. На нём брезентовые штаны, свитер с оттянутым воротником, из-под которого торчит клетчатая рубашка. Плюс сапоги. А также — непременная трёхдневная щетина. Какой же герой без трёхдневной щетины?
— Привет всем! Где наша девочка?
— Пах бреет, — бормочет сквозь зубы оператор Митя.
— Серж, ты готов?
— Я — как пионер. Трезв, сыт и хочу бабу. (Зевает.) Как вам мой маскарад?
— Похож на ханыгу у винного, — констатирует оператор.
— Заткнись, кинолюбитель! — срывается помреж. — Давно в окуляры не получал?
— Ребятки, не ссорьтесь. Что говорит консультант?
— Консультант говорит, что настоящие геологи выглядят так, — ставит точку помреж.
— Ну и нормальненько...
Входит актриса, играющая главную героиню. Одета по-домашнему: прозрачный пеньюар, под которым видна атласная ночная рубашка. Чарующие ножки упрятаны в чулки. На голове — грандиозные кудряшки, залитые для прочности лаком «Прелесть».
С первого взгляда ясно — перед нами современная советская женщина.
Актриса делает танцевальное па, всплеснув пеньюаром:
— Годится?
Режиссёр подбегает к ней, целует в щёку.
— Ларочка, солнышко, ты обольстительна! Зрители испачкают сиденья!
Она победно улыбается. Режиссёр обнимает её за талию, ведёт к декорации. Шепчет:
— Спиралька на месте? Умница. Ты у меня профи, не зря ГИТИС кончала... (Хлопает в ладоши.) Внимание! Репетируем встречу после разлуки! Прошу всех выбросить из головы чушь, собраться и помочь мне в нашем общем деле!
Актриса подходит к актёру:
— Привет вашему маленькому другу. Он нас сегодня не подведёт?
— Маленький?! Да уж побольше, чем у твоего хряка, — кивает тот на режиссёра.
— Ешьте петрушку, Серж. Помогает, у кого по мужской части проблемы.
— Проблемы — это когда гонококк погулять вышел. Кстати, давно проверялась?
— Не ваше дело. Ваше дело простое — отпыхтел, получил деньги...
— Эй, голубки, текст выучили? — окликает их режиссёр. Хищные оскалы разом превращаются в улыбки.
— Какой там текст? Сопли.
— Серж, не обижайте нашего гения, — притворно сердится актриса. — Говорят, страдает над каждым словом, онанирует над портретом Чехова...
— Медвежьей болезнью он страдает. Штаны до сих пор постирать боится, интеллигент.
Сценарист на балкончике пылает: «Дураки... Провокаторы... Сгною...» Директор киностудии придерживает его за плечо: «Эдуард, хочешь лучше выпить?» Очаг возгорания погашен. «Дармоеды... Ненавижу... Что там у тебя, коньяк?..»
Смена декораций.
НА БАЛКОНЧИКЕ
Сценарист и директор киностудии еле слышно разговаривают, поочерёдно отхлёбывая из плоской бутылки с этикеткой «Двин» и бросая долгие взгляды на съёмочную площадку.
СЦЕНАРИСТ. Наверху правда нервничают?
ДИРЕКТОР. Не то слово. При всём моём глубочайшем уважении к нашему руководству, кое-кто, мне показалось... (заканчивает уже шёпотом)... на грани паники.
СЦЕНАРИСТ. Поступили новости?
ДИРЕКТОР. Да уж поступили, Эдик, поступили.
СЦЕНАРИСТ. То-то, я чувствую, напряжение сгустилось... Чёрт. Я тебя, конечно, не спрашиваю...
ДИРЕКТОР. А нет тут особого секрета. Не сегодня-завтра и тебя введут в курс дела. Ты знаешь, что эксперименты в Дубне повторили в Киеве у Глушкова и в Арзамасе-16?