РЕЖИССЁР. Тьфу, нормальненько снято! (Продолжает смотреть на декорацию.) Нет... Не то, не так, не тем местом... (Прохаживается по павильону, напряжённо размышляя вслух.) Ну чего до сих пор не хватало зрителю в наших фильмах, мне только что объяснили. А вот чего не хватает лично мне? Убогий эпизод, лишённый семантической нагрузки... Прост, как пиво. Текст вторичен, картинка первична... Картинка... (Вдруг хлопает себя по лбу.) Болван! Повесить над кроватью репродукцию Шишкина! (Радуется, как Архимед, разве что ванны не хватает.) Лес, березки... Нет, лучше сосенки. «Утро в сосновом лесу». Медведи, солнце, неудержимая силища резвится.на воле... Да, Шишкин. Воздействие — иррационально. Глубинная, щемящая душу любовь к Родине — в сочетании с любовью плотской... гениально. Всё, сценка заиграет. Как брильянтик — революционными искорками...
Убегает, бросив окурок на пол.
...На сцене гаснет свет. Казалось бы, спектакль окончен, но к рампе выходит человек в синей форме сотрудника прокуратуры. Пристально вглядывается в зрительный зал.
За сценой слышен топот и странные вопли: «А ну стоять!», «За что?!», «Лицом к стене!», «Я здесь случайно!». Лопается несколько далёких выстрелов.
— Граждане! Эксперимент признан преступным. Распространение, хранение и употребление подобной мерзости сурово карается нашим законом. Люди, которых вы только что видели, арестованы. Они понесут заслуженное наказание невзирая на лица, должности и звания. Группа физиков, сфальсифицировавших экстраполяты, изобличена полностью, провокаторы уже дают признательные показания. Товарищи Суслов, Андропов, другие товарищи раскаялись в своих ошибках и получили партийные взыскания.
Следует знаменитая мхатовская пауза. Молчание мучительно затягивается. Очень хочется, чтобы прокурор ушёл. Он не уходит... не уходит... не уходит...
— Граждане! Здание оцеплено. Прошу всех кураторов организовать выход представителей трудовых коллективов в фойе, где построиться группами согласно списков. Роспуск по домам — после санации памяти. Гиппологическая лаборатория развёрнута в буфете. Остальным ждать на местах, к вам подойдут.
ЗАНАВЕС
Знаменитая чайка на коричнево-полосатом бархате всё летит куда-то. Напротив неё, на расстоянии полёта стрелы, между верхним ярусом и потолком, — неприметное окошко, закамуфлированное шторками под цвет стен.
Ещё с минуту назад оттуда свисал кончик серого сюртучного галстука. Спохватившись, его втянули обратно в дыру.
Поистине вся жизнь — театр. В крайнем случае — кино или цирк.
Впрочем, шифрограммы, полученные нынче же в Вашингтоне, Лондоне, Брюсселе и Бонне, были восприняты со всей серьёзностью и с полным удовлетворением.
1984, 2009
ВЛАДИМИР ЦАРИЦЫН
Эвтаназия
Рассказ
Меня зовут Сережей, мне завтра исполнится четырнадцать. Но вообще-то мне десять. Вернее... как бы это объяснить?.. Мне было десять, когда это произошло. С тех пор я здесь и не хожу в школу. И с ребятами не общаюсь. И со взрослыми. Ни с кем. А потому я остался таким, как был тогда. По уму... нет, правильно сказать — по умственному развитию. Но завтра мне все-таки четырнадцать. Если по календарю, а не по развитию. Вообще-то я за календарем не слежу. Просто слышу, что говорят мама и иногда папа. Ну, и другие... — сиделка Маша (конечно, она — тетя Маша), мой лечащий врач Станислав Сергеевич. Да вроде и все... Ах, да! Еще бывает, когда куча врачей в мою палату заходят. Важные такие — все в белых халатах, в колпаках. У кого блокнот и ручка в руках, у кого-то диктофон. Ну, не все важные, некоторые молодые и смешные, но все в белых халатах и колпаках. Станислав Сергеевич им про меня рассказывает, они слушают внимательно, головами кивают, записывают. Потом вопросы задают, Станислав Сергеевич на них отвечает. Мне сначала интересно было, о чем они говорят, а потом надоело — об одном и том же талдычат... Потом все уходят, а Маша остается. И сидит — книжку читает или просто в кресле сидит, ничего не делает. Только иногда голову поднимает, но не на меня смотрит, а на всякие там огоньки и экранчики. У меня в изголовье кровати и по бокам от нее много всяких железных ящиков стоит, с экранами. А за головой еще что-то квакает, попискивает и пшикает так: пшик — пшик-пшик — вроде как насос работает. Я знаю, что это такое — все вместе. Это аппарат жизнеобеспечения.