Мама с папой переглянулись. Папа промолчал, а мама сказала:
«Я могу вместо сиделки здесь находиться».
Станислав Сергеевич хмыкнул:
«Заработная плата сиделки составляет очень незначительную часть затрат, уважаемая Наталья Андреевна».
«А каковы общие затраты?» — уныло спросил папа.
«Ежемесячно порядка десяти-двенадцати тысяч, — ответил Станислав Сергеевич, — долларов, разумеется».
Мама быстро взглянула на папу, но он опустил голову и сказал:
«У меня нет таких денег».
По-моему, мама ему не поверила...
Я сначала ничего не понимал. О каких деньгах они говорят? Что такое бюджетное финансирование?.. Да и что такое эвтаназия, я не знал. Но потом Станислав Сергеевич заговорил об аппарате жизнеобеспечения, который стоит в моей палате, о том, сколько стоит его обслуживание, о том, что таких аппаратов раз, два и обчелся в нашем городе и о том, сколько человек (перспективных больных, а не таких овощей, как я) в нем нуждаются. Станислав Сергеевич сказал еще, что многих людей не удалось спасти только лишь потому, что нет оборудования. А то, которое есть, работает вхолостую. Не спасает, а продлевает чье-то бессмысленное существование. Он имел в виду мое существование. А я-то думал, что живу. Оказывается — существую. Причем бессмысленно.
Я все понял. И дядьженины слова понял: «Жизнь продолжается... без нас...» Да, жизнь продолжается! У моего папы есть новая жена, есть дочка Наташка. Она ведь умеет бегать, говорить, смеяться. Наверное, папе нравится, когда Наташка бегает и смеется... А мама... у нее нет нового мужа и нет нового сына. Но она совсем измучилась. Каждый день работает, да еще ко мне Ходит. Вон как похудела! Устала. Маме отдохнуть нужно. А я не даю ей отдохнуть — существую. Продолжаю бессмысленно существовать...
Мама и папа и Станислав Сергеевич еще долго о чем-то говорили, а мне стало не интересно слушать, я только подождал, когда они решат, когда это со мной должно произойти, и ушел из кабинета. Хотел сразу отправиться на чердак к светящемуся прямоугольнику, но потом решил сначала зайти к дяде Жене. Попрощаться.
А дядя Женя был не один — у его кровати сидела его жена, я ее пару раз видел. Инной ее зовут. Она очень волновалась, мяла руки.
«Прости меня, Женя, — говорила Инна. — Но я не могу так больше. Я устала. Я очень, очень, очень устала...»
Дядя Женя, увидев меня, встал с кровати и, пройдя через Инну, пошел к двери, кивнув мне, чтобы я шел за ним.
«А она?» — я показал пальцем на Инну.
Дядя Женя пожал плечами:
«Мою душу она все равно не видит и не слышит, а тело... оно же осталось».
Мы с дядей Женей устроились в коридоре на широком подоконнике.
«Я попрощаться пришел», — начал я.
«В другую клинику переводят?»
«Не-а, от аппарата отключают».
«Вот как?.. Когда?»
«Завтра утром».
«И меня отключат. Наверное, тоже завтра».
«А тебя-то почему? Я-то здесь уже четыре года... бессмысленно существую. А ты всего месяц».
«Моя... Инна, она об этом Станислава Сергеевича попросила».
«Сама попросила?!» — удивился я.
«Сама».
Мы еще немного посидели молча. Я спросил:
«Дядь Жень, а когда нас с тобой от аппаратов жизнеобеспечения отключат, мы куда денемся?»
«Может, туда... — дядя Женя посмотрел на потолок. — Ты-то точно туда, а вот я... не знаю. Скорей всего, туда», — он ткнул пальцем в пол.
Я понял, что дядя Женя тоже побывал и на чердаке и в подвале. Хотел его об этом спросить, но подумал: «Зачем спрашивать? И так все понятно», и спросил другое. Собственно, и про это спрашивать не надо было, ведь я уже сам догадался. Но все же спросил:
«Дядь Жень, а эвтаназия — это что?»
«А это то, парень, что с нами собираются сделать».
«Прервать наше бессмысленное существование?»
Дядя Женя кивнул.
По коридору мимо нас в сторону лестницы проследовали мама и папа, наверное, в мою палату. Я посмотрел дяде Жене в глаза и сказал:
«Прощай, дядь Жень! Может, утром не увидимся...»
«Прощай Сережка!»—Дядя Женя протянул мне руку и пожал мою. Как взрослому.
Я спрыгнул с подоконника и пошел вслед за родителями.
Папа недолго побыл с нами, ушел. Сказал, что завтра придет. А мама осталась. Она всю ночь сидела рядом со мной, не спала, плакала. Целовала меня и гладила. А я не плакал. Я лежал и представлял, что чувствую прикосновения маминых рук и губ. Я тоже не спал. Я вообще могу не спать, а засыпаю только для того, чтобы скорее наступило завтра и пришла мама. А сегодня мама не уходила, и завтра наступило незаметно, оно пришло из вчера и стало сегодня.