— Колесо Балсага удержать нельзя.
— В смысле колесо истории, прогресса? Ну конечно, как вы его удержите? Но, может быть, умом, единой волей, общими усилиями человечества повернете его, чтобы не переехало? А? Сомнительно, да? Как говаривали когда-то в нижних придонных слоях, человек — это звучит горько. Музычку включить?
— Нет. Слушай, у тебя же встреча внизу — успеешь?
— Я-то? Да, хорошо, что напомнил. Тормози, выйду. Ты в Москве куда?
— Не горько, нормально звучит... На Остоженку.
— А, Савеловский двенадцать. Знаю. Ты перед спуском лучше вернись в систему. Они там любят отлавливать тех, кто оказывается внизу.
— Ой, Ахмат, как хорошо, что вы приехали! Вы один, а Валя с Ленечкой попозже? Ну и хорошо, у нас тут такие дела... Ну, это потом, идемте обедать, мы вас ждали, не садились еще. Гена! Ахмат приехал.
— Слышу, слышу. Здорово, орел, проходи. Как жизнь молодая?
— Хорошо. Когда?
— Эти-то? Да к вечеру грозились прийти, деловые, а завтра — уже со всеми коммунальями; мол, или подписывать с ними, или выпишут на ОСО, и тогда, мол, вообще ничего не получите. Я тут подумал, может, все-таки в милицию сообщить? Хотя у них, говорят, и в милиции всё...
— Не надо милиции.
— Квартиру им, кожу... Помогают, вишь, заботиться о пенсионерах, а то государство не справляется. На «острова социального отдыха» гонит, чтоб, значит, квартирки прибрать, и пенсии не платить, и кожу чтоб никому не загнали. Их же так и прозвали, ОСО эти: «отстрел старых и одиноких». Много нас слишком. Сколько воров — это они не считают, не сосчитать им, а вот нас много. Обуза мы на шее государства.
— Ладно, Гена, нечего все на государство валить. У него и без нас забот хватает. Садитесь, Ахмат, я перца не клала, вы сами.
— Спасибо, да.
— А по другому проекту вообще пенсии отменят. Для заботы. Мол, не надо ждать возраста, это унизительно. Не можешь работать — ОСО, не хочешь ОСО — ТРУП!
— Леонида у вас оставим. И Валентина поживет пока. Не одинокие. Не будет ОСО.
— Ой, как хорошо! Ахматик, а вы? Возвращайтесь, жить есть где, устроиться сможете легко, Валя тем более, с Ленечкой вам никаких забот не будет — ну почему же не переехать, ведь это нелогично!
—Да ладно тебе, Надя, с логикой твоей. У человека дела могут быть, понимаешь?
— Ох, не люблю я эти дела, прямо вам скажу. Вы уж не обижайтесь, Ахмат.
— Нет. Я эти тоже не люблю. Другие у меня.
— Ну, нет значит нет. Не приставай, Надя. Когда сможет, приедет.
— А у нас, между прочим, еще вареники. Вы не против ва... ой, звонят) Открыть?..
— Сиди, Надя. Договорщики пожаловали... Сейчас я им...
— Посидите и вы, Геннадий Николаевич. Я выйду, договорюсь.
—Ахмат, а может быть, все-таки в милицию? Это такие люди...
— Надя, он же их знает... Ну, ты там в случае чего... я помогу...
— Гена, я боюсь.
— Надя, погоди, послушай меня. Он их знает, это его старые знакомые, он знает, как с ними разговаривать, и всё уладит. А милиция к пенсионерам не поедет, приказ же на всех один: чем меньше, тем лучше. А он всё уладит.
— Как в тот раз, да? Как в тот раз?
— А что в тот раз? В аварию всякий может попасть...
— Я сама позвоню. Я не хочу, чтобы его убили!
— Да вот идет он, господи!
— Зачем — убили? Я тоже не хочу. Я вареники хочу.
— Так они... ушли?
— Ушли. Скоро не придут. Так договорились.
— Ну, что я тебе говорил? Женщины, Ахмат, вечно паникуют... а сколько там? О, уже начинается. Сегодня ж четыре матча. Сейчас «Динамий» «Зениту» вашему надерет!
— Геннадий Николаевич, я вас очень уважаю... Глупость сказали!
— А вот увидишь!
— Куликов, иди смотри свой футбол и не мешай нам обе... Боже, что у вас с пальцами?
— Где? А, пустяки. Поцарапал.