— Оставь себе.
— Так на чего она мне? Она на твою ключ-карту заделана.
— На.
— Да-а? Ну, спасибо... А ты чё так бросаешься, лишние, что ли?
— Лишние.
— А-а.... Ну, как говорится, красиво жить... А то давай пополам? Пожалеешь потом.
— Нет.
— Ну, как говорится, вольному воля... Ну что, может, разольем по такому случаю? У меня есть. А то как-то...
— Нет, извини. Будь здоров.
— Ну, как знаешь. Ну, давай... Ни пуха, как говорится... Да, погоди, эй! Погоди. Туг вот игрушка какая-то — уронили, наверное, в спешке. Не надо? Вот. Малыш их, наверное, потерял. Возьмешь?
— ...Да... Спасибо.
— Ну, вот. Уронили, наверное, и не заметили, спешили очень. Да и мамаше, похоже, не до того было. А ты, вообще-то, ее знаешь?
— Нет. Прощай.
— Ну, бывай, друг. Удачи тебе, как говорится... Но женщина— ммм...
— Электробус в нижний мир без льгот. Все оплачиваем проезд!
— Сейчас, милая, сейчас оплачу.
— Да вы ж уже брали у меня билет!
— Да-а? А где же?.. Да, вот он. Спасибо, милая... Да-а, пенсию-то зря не дают... А вот, грят, отнимут скоро пенсию-то, а? Не слышала? А нас-то, грят, всех куда-то на остров какой-то, а? Как же на остров-то? Не слышала?.. Ну, и ладно, может, помру уж, не придется. А то, что же, на острове-то?..
— Аська, привет. Как я смотрюсь? Мне для чего? Для того самого! У меня, может, тоже свой девелопер завелся. Ну, чего он, не звонит? Ну и плюнь, дерьма-то! Я, между нами говоря, всю дорогу не понимала: чего ты в нем нашла? Перспектива! Да ты девелопнешь, дожидаясь его длинных денег. А и появятся, так не для тебя. Ты хоть соображаешь, куда ты лезешь? «Наверх». Они же тут больше полугода с одной не живут, надоедает им! Это, милочка, надо понимать и заранее думать, куда ты потом денешься. Вниз-то снова, небось, не захочется, стрёмно! Ой-ой, откуда такая прыть? Ты, голубонька, уж извини, но тут получше тебя по рукам-то ходят. Ладно, не хнычь, развязалась, и слава богу. Какие наши годы — найдем себе приключений на свою... Мне чего искать? А вот посмотри. Ну, как тебе салончик? Да-а. Смартомобиль, лендроббер, категория «А». А что я тебе говорила? Наверху, конечно, внизу такие не водятся. Ну, верхний коуч, тот самый. Сколько? А черт его знает, такой интернешнл-тип, по нему и не скажешь; может, тридцать, а может, и все тридцать пять. Да-а! Ну, то есть наполовину, у него двойное или даже больше; во всяком случае, виза-вездеход. Да, Париж в бизнес-план включен. На каком? На русском, на каком же, он говорит лучше нас. Вообще, приколист голимый, сообщения клиентам закидывает под частушки:
Короче, он и наш, и их, но сидеть десять лет в карантине, как нашим, ему не надо. Ну, Лепешкина, ты как с луны, наших же сейчас вообще никуда не впускают, санитарные кордоны везде. Да-а, по стандарту «Евроменш-двадцать девять» от человека не должно быть не то что выхлопа, а никакого запаха, шума, беспорядка, агрессии, неприятного впечатления, неудобств, неловкостей, депрессивных влияний — у нас же никто не проходит. Ну, Ахмат по спортивным ездил, тогда еще по ним пускали. Так что вот так, поднимаюсь в верхние слои. А что Ахмат? Для него всего этого нет ничего. Это уже, Лепешкина, отработавший двигатель, он тормозит, и его надо сбросить, иначе на траекторию не выйдешь. Да как сказать, жаль, конечно, он славный парень, и я... нуда, да, но он бесперспективный, ну что делать? Не нужен?! Ах вот ты куда... Быстро сообразила, даже не похоже на тебя. Да нет, знаешь, я еще не решила, я еще подумаю. А может, еще пригодится, кто его знает. Я — собака на Сене? Да ты... да ты на себя в зеркало посмотри, мне его просто жалко! Что уставилась, как мышь на трубу? Ой-ой-ой, испугала! Да и черт с тобой, нужна ты мне тыщу лет. Хе... Собака! Тоже еще мне...
— Скажите, до Мира дойдет?
— Нет. До Мира сейчас ничего не доходит. Перегородили всё, траншеи роют.