Все закончилось. Старая лысина опустил ружье. Площадь перед фонтаном была усыпана трупами.
«Восемнадцать человек из расчета четыре за столиком», — подумал Алексей и задрожал, понимая, что он один выжил и теперь его черед.
Дэпээсник поднял глаза на Алексея, криво ухмыльнулся волком и стал медленно поднимать ружье.
Алексей почувствовал, как намокло у него в штанах.
— Я же только просил тачку убрать!!! — прохрипела старая лысина.
Он сунул дуло ружья в рот и дернул курок. Голова его дернулась, выталкивая комету-пулю со шлейфом кровавых брызг.
— Час от часу не легче. Теперь какой-то дешевый триллер. Щелкни поприличнее!
ЩЕЛК.
Пропела труба в чаще леса, и задрожала земля, срывая с деревьев желтые листья. Сквозь ночной полусумрак проступили пять десятков рыцарей верхом на лошадях, закованные в броню.
Где-то в вершине заухал филин и сорвался свечкой к земле, норовя ухватить почуянного подземного обитателя.
Рыцари галопировали сквозь лес, прорываясь, словно стадо диких зверей, срывая и ломая все на своем пути. На опушке леса их поджидала засада. Пролаяли трубы. И в небо вспорхнула стая стрел, опавшая на вылетевший из леса отряд. Стрелы отскакивали от брони, как горох, но две нашли свой приют. С пронзенным горлом пала лошадь, выбрасывая седока через голову. Рыцарь с роскошным хвостом на квадратной банке шлема дернулся из седла с пробитой грудью. Стрела вошла между пластин панциря.
На холме над опушкой стояли двое пеших железных рыцаря. Головы их были обнажены. Шлемы они держали в руках, и по изящным роскошным перьям плюмажа и тщательно выписанным гербам на щитах, притороченных к седлам лошадей, которые, паслись в отдалении под присмотром оруженосцев, можно было судить о высоком происхождении наблюдателей.
Одноглазый граф Рэдиссон заунывно зевнул и произнес, обращаясь к стоящему рядом рыцарю:
— Вы только представьте себе, благородный дон Ренато, вчера мой повар принес мне плохо прожаренное седло барашка.
— И что вы сделали с этим наглецом? Я не сомневаюсь, что, по вашему приказу, граф, ему отрубили голову, — вяло поинтересовался молодой рыцарь с бульдожьей челюстью и шрамом через лицо.
— Ошибаетесь, благородный дон Ренато. Берите сильнее, — преисполненный гордостью отвечал одноглазый граф Рэдиссон.
— Неужели вы его повесили, а его жена грела вам ночью постель? — изобразил удивление благородный дон Ренато.
— Опять мимо, благородный дон Ренато. Мимо. Я думал, вы более меткий, — хохотнул от удовольствия одноглазый граф Рэдиссон.
У их ног кипело сражение. Верх брала то одна, то другая сторона, но тут же теряла преимущество. Гибли люди. Ревели в предсмертной агонии кони. К вершине холма взлетела стрела, пущенная снизу, и вонзилась в пенек у ног одноглазого графа Радиссона, который и не заметил ее появления.
— Так что же вы сделали с ним, граф? Не томите душу. Расскажите, — просил благородный дон Ренато.
— Я прочитал ему пять своих канцон, написанных за последнее время, — разгоготался одноглазый граф Рэдиссон.
— Вы шутите, граф? — не зная, смеяться ему или нет, осторожно спросил благородный дон Ренато.
— Да нет, почему же. Я абсолютно серьезно, — возразил одноглазый граф Рэдиссон и расхохотался. — Да шучу я, конечно, благородный дон. Шучу. Я заставил моего повара съесть целого сырого барашка. А затем посадил голым задом на острие меча.
— Достойное наказание для нерадивого повара, — одобрил благородный дон Ренато.
Вторая стрела взлетела к вершине холма и вонзилась в пенек, расщепив первую стрелу.
— Почему вы поддерживаете Ланкастеров, благородный дон Ренато?
— Потому что ненавижу Йорков, граф.
— А почему вы ненавидите Йорков, благородный дон?
— Потому что поддерживаю Ланкастеров, граф.
—Хорошо, что мы перехватили этот отряд йоркцев. Надо же, благородный дон Ренато, какие наглецы. Посмели шастать в наших лесах.
Бой на опушке у подножия холма затихал. Рыцари как с той, так и с другой стороны опускали мечи и поднимали забрала шлемов, недоуменно тряся щитами.
—Да что у них там стряслось? Что они мешкают? — разнервничался одноглазый граф Рэдиссон.
Третья стрела ударила благородного дона Ренато в лоб. Он выдохнул шумно и железным ломом рухнул под ноги одноглазому графу Рэдиссону, который, не обратив внимания на потерю товарища, всматривался внимательно в рыцаря, взбиравшегося на холм.