Я действительно рад его видеть, но вовсе не потому, что меня, одинокого пенсионера, никто, кроме сына, давным-давно не посещает. Просто этот человек — необычный. Запах у него на букву «г»: гуталин, гроза и глазури чуть-чуть. Не той, которая вкусная, а той, что у меня в серванте отстаивается для ножки Елены.
Это скульптура такая будет. Думаю, за неделю завершу.
Говорит незнакомец странно и на меня уже не смотрит — прихожую разглядывает. Голос низкий, а сам маленький. Даже меньше меня. Дышит ртом громко, глубоко, как будто запыхался, поднимаясь на второй этаж.
— Проходите на кухню, — говорю. — А вы кто вообще?
— Я — коллекционер, — отвечает он улыбаясь.
Вот как. Коллекционер. И больше ему, видимо, ничего объяснять не нужно.
— Что же вы коллекционируете?
— Предметы искусства. В широком смысле этих слов. Наиширочайшем.
Кажется, он все еще улыбается, и с каждым слогом «ши» улыбка у него становится все шире.
Надо мне тоже улыбнуться. Напрягаю лицо, тяну уголки губ подальше друг от друга. Пашка говорит, что морщины у человека должны появляться только при смехе.
Гляди на мои морщины, незнакомец; я уже лет двадцать не смеюсь.
Ставлю чайник на плиту и говорю:
— Ваши смыслы, наверное, настолько широки, что и меня с головой накрывают.
А у него забавный смех. Жутко легкомысленный. Давно заметил: когда люди с низкими голосами смеются высоко, это всегда забавно.
— Вы слишком скромны, — сказал он отсмеявшись. — Вас накрыло бы при любом диаметре моих (и не только) смыслов. Потому что вы не с краю, а в центре. Почти в центре.
Коллекционер, значит, любит иносказательность. Интересно, как же он меня нашел.
— Как вы меня нашли? — спрашиваю. Я не люблю иносказательность.
— Ищущий да найдет.
Сильно сказано. В духе.
— Приятно, конечно, когда тебя ищут. Еще приятней, когда тебя находят... — чайник засвистел, не давая мне договорить.
Где-то у меня чай был. Дорогой, душистый, дамасский. Чай на букву «д».
— На холодильнике у вас чай, — подсказывает незнакомец.
Спасибо, думаю. Это Пашка его туда положил.
— Вы так и не представились, — говорю я.
Кладу на стол корзинку с конфетами, пряниками и прочей мелочью-к-чаю.
— Николай. Можете просто: Коля.
— Коля — коллекционер, — смакую слова.
Оказалось, что узнал он обо мне издалека. От фотографа какого-то модного журнала.
В этот журнал девушки со всей страны шлют свои фотографии в надежде на славу, деньги, роль где-нибудь, упоминание (хоть какое-нибудь) и прочее, прочее, что может еще двигать двадцатилетними дурочками в такое странное наше время.
Редакция журнала отбирала самых-самых, а остальных спускала в корзину. Вот как раз в той куче, которую нужно было выволочь в мусоропровод, фотограф, большой знаток и ценитель прекрасного, обнаружил жемчужину.
Нет, это была не очередная красотка. То есть красотка там как раз и была, но внимание фотографа привлекла отнюдь не она, а небольшой керамический горшок с кактусом интересной формы, стоящий на подоконнике, около которого девушка принимала модную в том городе позу.
— Горшок? Хм, интересно, я редко делаю просто горшки...
Фотограф указал своему другу, коллекционеру, на этот определенно ручной работы горшок. И Коля начал переписываться с красоткой. Та была без ума от внимания со стороны человека, видевшего ее фото; человека якобы из редакции. Единственное, что ее настораживало, так это почему он все время расспрашивал о горшке.
Из чего он? сколько ему? откуда он?!
Наконец, решив, что парень ненормальный, красотка переписку прекратила. Тогда Коля вылетел самолетом и явился к ней домой на следующий день.
— Вы всегда такой целеустремленный? — спрашиваю.
— Я — коллекционер, — отвечает он и улыбается...
Когда девушка пришла в себя, выяснилось, что горшок-то — мамин; без ее разрешения никаким придуркам, пускай хоть и из журнала, девушка его не отдаст. А живет мама на другом краю нашей необъятной страны. Поэтому снова самолет.
Если сжать вечер маминых воспоминаний в одну фразу, то получится так: горшок этот подарили давным-давно на юбилей свадьбы.
Кто подарил? Знакомые. Имя, фамилия, адрес.
— Вот так, — сказал я. — Эх, Светка, сдала меня фашистам...
— Значит, вы вспомнили?
— Да. Хороший горшок... Он у дочки Светкиной?
— Нет. У меня, — сказал Коля.
— Каким образом?
— Несмотря на запрет матери, девушка отдала мне его. Добровольно.
— ?
— В обмен на ее фото в журнале для буржуев.
Я помолчал.
Люди меняют вещи на вещи, не представляя себе их несоизмеримую ценность. Так макака накладывает кучу на «Мону Лизу», обожравшись бананов.