— Она в трауре, может быть, этим все объясняется?
— О чем вы говорите! — возмутился Иннокентий. — Вы просто не видели ее раньше! С детства моя сестра носила все самое лучшее. Я понимаю — траур, но не это безобразное тряпье, которое на ней надето. И потом, как вы объясните отсутствие багажа? Ладно, не надо платьев, но запасные трусы она должна была взять с собой?!
Мне нечего было возразить…
Мы въехали на территорию кладбища. Оставив машину на специальной стоянке, прошли по центральной аллее в самый конец. Со вчерашнего дня рядом с могилой Ильи появилось еще шесть.
— Пришли. Илюша здесь, — сказал Иннокентий.
Услышав эти слова, Анжелика, нетвердо ступая, подошла к свежему холмику и, упав на него, стала рыдать в голос. Мы с Иннокентием стояли, понимая, что ей нужно дать выплакаться.
Спустя некоторое время плач прекратился, и Анжелика зашептала молитву. Поначалу слов невозможно было разобрать, но потом ее голос окреп, и я, к своему удивлению, поняла, что молитва на латыни. Переведя дыхание, Анжелика перешла на церковнославянский и без всякого затруднения выговаривала слова архаичного языка, половину которых я не понимала.
— Господи, святой вседержитель, владыка света и владыка тьмы, прими и упокой раба твоего, не дай душе пасть в пропасть бездонную, а введи ее в чертоги златые, трубами херувимов осененные…
Хотя я не очень знакома с христианскими молитвами, мне стало ясно: Анжелика произносила слова, далеко выходящие за рамки церковного канона. Может, в Америке так молятся методисты или баптисты? Не знаю. «Владыка света и владыка тьмы» — это уж прямо говардовщина какая-то. В смысле толкиеновщина. Ну и христианочка…
— Валерия, — наклонился ко мне Райс, — что она говорит?
— Она читает молитву на латыни, — прошептала я ему. — Но, по-моему, очень странную. Если только я правильно поняла.
— Она что — так хорошо знает язык?
— Вы же сами говорили, что она училась в Америке… Может быть, и латынь выучила.
Анжелика тем временем прекратила молиться, наклонилась, порылась у себя за пазухой и достала мешочек из хлопчатобумажной ткани, висевший у нее на шнурке. Она высыпала содержимое кулька на могилу. Там оказались несколько желтых перышек, какие-то соломинки, щепотка песку. Мы смотрели на все эти манипуляции, не зная, как реагировать.
Прошептав еще пару слов, российская гостья поднялась с колен и, повернувшись к нам, произнесла обычным голосом:
— Здравствуй, Иннокентий.
— Здравствуй, — недоверчиво прошептал он, — Лика, дорогая, ты пришла в себя…
— Да, со мной все в порядке…
— Ну, слава Богу… — Иннокентий обернулся в поисках, куда бы присесть, и, не найдя ничего лучше, примостился на новенькое надгробие соседней могилы и закурил.
Его сестра исподлобья посмотрела на меня.
— Ты не говорил мне, что развелся с Еленой… Живешь во грехе?
— Познакомься, это Валерия. Я попросил ее побыть с тобой во время твоего визита в Израиль.
— Мне никто не нужен…
— Послушайте, Иннокентий, — я тронула его за рукав, — если ваша сестра во мне не нуждается, зачем нужно навязывать ей мое общество?
— Мне лучше знать, — резко ответил он. — Лика, ты не знакома со здешними реалиями, можешь заблудиться, вокруг надписи на иврите. Нет, тебе нужен сопровождающий. И Валерия, человек опытный в этом вопросе — всегда подскажет, поможет. Соглашайся.
— Не называй меня Ликой! — резко ответила она.
— Почему?
— Я приняла другое имя. Святыми продиктованное.
— Что?! — Иннокентий бросил окурок и растоптал его. — Святы… Ты в своем уме?! Где ты нахваталась этих глупостей? В Мичиганском университете?
He-Лика молчала и не двигалась. Я проследила за ее взглядом. Она неотрывно смотрела на перышки, высыпанные на могилу. Легкий ветерок успел снести их с холмика, и они плавно отлетали все дальше и дальше.
— Простите, — обратилась я к ней, избегая называть ее каким-либо именем, — как я поняла, вы — верующая христианка?
— Никакая она не христианка, она, слава Богу, еврейка! — выпалил Райс.
— Подождите, Иннокентий, дайте ответить вашей сестре.
— Я еврейка и христианка… — наклонила она голову.
— Но это невозможно. Одно исключает другое!..
— Ну почему же, доктор? — возразила я, словно бы для того, чтобы поддержать странную гостью. — Разве вы не знаете, что в Израиле существуют христианские миссионеры? Они еще называют себя мессианскими евреями? — Я вела себя так, будто мне ежедневно приходится вступать в теологические споры и ничего странного здесь не происходит. — В русскоязычных газетах постоянно печатаются их объявления, за которые редакция не несет никакой ответственности — это указывается особо рядом с подобными текстами.