— Ты уже и мебель купила? — Родион приземлился на диван и проверил его прочность.
— Бывшую в употреблении.
— Ничего себе! — Он вдруг спрыгнул с дивана и подошел к книжному шкафу. — Это кто же продал шкаф с книгами?
— Боже мой, Родя! Книги в наше время не имеют никакой ценности!
— Да тут целые подписки! — восторгался брат, пропустив ее замечание мимо ушей. — Да еще какие! Гоголь, Чехов, Лесков, Золя, Мопассан, Пруст, Теккерей! Это же целое сокровище, Аидка!
Она опустилась в кресло, закурила и тихо произнесла:
— Вижу, тяжело мне будет с тобой. Ты будто с другой планеты. И зачем эта серьга в левом ухе?
— А что?
— В левом ухе носят гомики. Здесь большой цивилизованный город. Могут возникнуть проблемы…
— А кстати, я совсем забыл! — оторвался он наконец от книг. — Наш папа в третий раз женился! И у нас теперь есть сестренка Дуняша! Славная девочка…
Как-то во время ужина, когда Хуан Жэнь всех порадовал (кроме Марины) новым блюдом, Патрикеев между прочим вспомнил:
— Кстати, Аида, Семен Ильич желает вас снять еще в одном ролике, и мне велено завтра вас доставить к нему.
— Я устала, Петр Евгеньевич, так ему и передайте. Эти съемки так выматывают! — Она изображала приму Гранд Опера. — А режиссер меня просто достал! Столько дублей — уму непостижимо! И все ради одной минуты на экране!
— Как-то неловко получается, — растерялся банкир. — Сперанский человек мстительный, имейте это в виду.
— Я тоже мстительная, — улыбнулась ему Аида. — И что с того?
— Так вы отказываетесь?
— Я подумаю, — сказала она, и ужин на этом закончился.
Поднявшись в спальню Татьяны, девушка притворилась больной.
— Наверно, на солнце перегрелась. Еще этот старый пердун Семен Ильич со своими роликами! У тебя нет какой-нибудь таблетки? — Аида прилегла на ее, как всегда незаправленную, постель и схватилась за голову.
Татьяна засуетилась, она оказалась неплохой наседкой, раздобыла где-то анальгин, сбегала за Хуан Жэнем, долго втолковывала ему, что гостья перегрелась на солнце, и в конце концов он приготовил такой травяной отвар, что даже покойник бы ожил и пустился в пляс.
— Тебе в сиделки надо идти, а не в юристы, — похвалила ее Аида.
— Уже, — махнула рукой та.
— С мамой?
— С папой.
— А что с ним?
Татьяна не ответила, видно, сомневалась, стоит ли говорить об этом.
— Ты поосторожней с отцом, — вымолвила она наконец. — Не расстраивай его.
— А что такое?
— Ты никому не скажешь?
— Да брось ты! Кому мне говорить, Та?
— У отца весной был инфаркт. Он это скрывает. Все думали, обыкновенная простуда. Он и в больницу отказался лечь, чтобы никто не догадался. Таковы будни банкиров, — усмехнулась заботливая дочка. — Я даже пропустила занятия. Он не хотел, чтобы «Дохлая треска» ухаживала за ним. Свое здоровье он доверяет только мне и еще Хуан Жэню. Его настои и отвары быстро поставили отца на ноги. Ему привозят все необходимое прямо из Китая. Так что в этом доме никому не дадут умереть.
— Я это уже испытала на себе, — подыграла Аида.
— Тебе лучше? — обрадовалась Татьяна.
— Гораздо. Я, пожалуй, завтра поеду к Сперанскому. Не буду расстраивать твоего папу…
День выдался дождливым и холодным. Патрикеев тешил себя надеждой, что хоть сегодня дочь позанимается от души. Ведь он увез в своем «БМВ» предмет ее обожания. И снова, как и в прошлый раз, Петр Евгеньевич отказался от телохранителя.
В это утро Аида поднялась очень рано, когда в доме все еще спали и только китаец колдовал на кухне. Она вошла к нему на цыпочках, но он услышал и резко обернулся. Она приложила палец к губам и тихо поблагодарила его по-китайски за вчерашний отвар. От неожиданности Хуан Жэнь выронил из рук нож.
— Откуда вы…
— Не удивляйся, я родилась в маленьком городе на советско-китайской границе, поэтому кое-что знаю. Но об этом молчок, никому ни слова.
— Ма-ги-ла! — с трудом произнес он по-русски.
Так она сделала его хранителем своей тайны, почти сообщником.
— Ты приехал из Сучжоу, я — тоже из маленького провинциального городка. Мы оба из бедных семей, мы оба кормимся в этом доме. Значит, должны друг другу помогать.
Хуан Жэнь внимательно слушал и понимающе кивал.
— У меня есть старенькая бабушка, которую я очень уважаю и почитаю. Ей девяносто лет, и у нее, разумеется, проблемы со здоровьем. Не мог ли ты написать рецепты своих отваров и настоев?