— Ладно, ма, брось заупокойную! Имейте в виду, Аида, моя мама — ужасная пессимистка. Сколько ее помню, все любит о смерти порассуждать. То она ей в окно стучит, то в дверь ломится. А сама уже скоро девятый десяток разменяет.
— Че болтаешь-то! — обиделась Наталья Капитоновна. — Мне в этом году только семьдесят восемь исполнится!
— Вот-вот, рано еще думать о смерти! Молодая совсем!
— Я к чему вела-то, — воспрянула вдруг старушка. — Раз на свадьбу вашу не выберусь, так хоть сейчас выпью за ваше семейное счастье!
— Такой тост надо с кедровочкой, — не унимался Петр Евгеньевич, и старушка сдалась, выудила из тайничка непочатую бутылку с темно-коричневой жидкостью.
— Вот она, родная! — радовался Патрикеев, разливая в рюмки. — На кедровых орешках настоянная, такую еще мой прапрадед пивал! Ма, а грибы в этом году есть?
— Вчера только бычков да обабков цельную корзину набрала.
— Бычки — это валуи, а обабки — подберезовики, — разъяснил он Аиде. — Эх, давно я грибов не собирал!
— Так чего же? Заночуйте, а наутро — в лес, — предложила Наталья Капитоновна.
— Вообще-то мы Танюхе обещали вечером вернуться.
— А правда, давай останемся! — ухватилась за счастливую случайность Аида. — Я никогда в жизни грибов не собирала.
— Да ну?
— Где мне их собирать? Я жила на юге, в степи.
Старушка была ей благодарна за такой поворот событий, видно, сильно скучала в своей избушке, хотя какие-то родственники жили рядом, в Сысерти и Арамиле. А вот младший сын, брат Петра, Макар, совсем далече подался, аж в Санкт-Петербург. Правда, он там большой человек, бизнесмен, депутат городской Думы. Повезло ей с сыновьями, всем обеспечены, и ее, старуху, не забывают. На пенсию-то нынче не проживешь. Она бы переехала к Петру, он не раз звал, да жалко дом бросать. Столько с ним связано, считай, вся жизнь прошла в этом доме.
Наталья Капитоновна мыла в тазу посуду, а будущая сноха, перекинув через плечо полотенце, насухо вытирала.
— А муж ваш воевал? — Аида осторожно, но уверенно подбиралась к намеченной цели.
— У него бронь была. На военном заводе работал. Петеньку мы во время войны и сотворили. Да куда ему воевать! Слаб здоровьем. был. От сердца и скончался, сердечный, в шестьдесят восьмом году. Уже тридцать лет минуло, а я всю живу! Когда Женечка умер, удавиться хотела. Макар в это время во флоте служил, а Петя в Свердловске учился. У него как раз — сессия, лишь на похороны и отпустили. Пришлось мне свою боль в одиночестве превозмогать. — Старушка обронила слезу.
— Ма, а березовых поленьев у тебя совсем не осталось? — вошел на кухню Петр Евгеньевич. — Ну, вот! Опять ударилась в воспоминания? Так, утираем сопли и идем париться! Банька готова!
А после бани дошла очередь до толстых, пыльных фотоальбомов. Аида интересовалась каждой мелочью, к радости Наталья Капитоновны. А вот Петр Евгеньевич почему-то стеснялся своих детских снимков, но его в конце концов выставили за дверь. Несмотря на сороковые, военные, снимков с маленьким Петей оказалось очень много.
— Это сосед наш делал, — объяснила старушка. — Он в сорок четвертом без ноги вернулся, зато с трофейным фотоаппаратом. Увлекся этим делом не на шутку, потом первым человеком был на свадьбах да на похоронах.
— На похоронах? — удивилась Аида.
— Почему-то после войны очень любили похороны снимать. Может, оттого, что столько безымянных могил?
Особенно девушку интересовали снимки, сделанные в спальне. Они еще раз подтверждали, что за прошедшие годы в этой комнате мало что изменилось. И вдруг она наткнулась на крохотную деталь, которую человек не заинтересованный никогда бы не заметил. На снимке сорок четвертого года Петенька сидит на коленях у отца на той самой кровати, что она сегодня видела. И так же заправлена, и так же по-деревенски сложены подушки. А рядом с кроватью стоит тумбочка (она и сейчас там). А вот на тумбочке… В кадр попало только крыло.
«Что еще за птичка?» — Аида еле удержалась, чтобы не произнести это вслух.
На снимке сорок пятого года Петя стоит возле той самой тумбочки, и никакой птицы в помине нет! В висках застучало. Интуиция подсказывала, что до разгадки всего один шаг.
«Но не могу же я ее напрямую спросить, куда делась птичка?»
— Наталья Капитоновна, а сохранились какие-нибудь ненужные вещи военной поры?
— Да сколько угодно, милая! Я ведь ничего не выбрасываю! На чердаке цельных два сундука набиты барахлом! Вот помру, дети, внуки соберутся здесь и, может, на память обо мне что-нибудь да и возьмут. А сейчас их старые вещи не интересуют, им все новехонькое подавай!