— А я, наоборот, люблю старые вещи. Мне у вас даже больше нравится, чем в современном доме Петра.
— Ну, скажешь тоже! Здесь никаких удобств…
— А можно покопаться на чердаке? Обожаю копаться в старых вещах!
— Еще как можно! — обрадовалась Наталья Капитоновна. — Если только крыс не боишься. Я и сама с детства любила чердаки и старые вещи, но теперь тяжело карабкаться по лестнице. А я вот дам тебе фонарик! Как залезешь — слева будет выключатель. Может, Петю подождешь (что-то он долго парится!), а то страшно одной?
— Ничего, я смелая! А Петя пусть отдыхает. После бани нужно отдыхать.
Насчет крыс Наталья Капитоновна не обманула. Весь чердак был усыпан крысиным пометом, а сами чертовки не удосужились поприветствовать гостью, хотя Аида постоянно чувствовала их присутствие. В первом, ближнем, сундуке вещи оказались не слишком старые. На самом дне лежали подшивки журналов «Огонек» за 1962 и 63-й годы. Для себя она отобрала курительную трубку, с искусно вырезанной русалкой и тельняшку, скорее всего принадлежавшую Макару. Аида никогда не видела моря, и все связанное с ним для нее было окутано тайной и романтикой.
Во втором сундуке она сразу наткнулась на веер из сандалового дерева, с аистами и пионами, вышитыми на светло-зеленом шелке. Она подумала, что с таким безупречным вкусом веера делали в докоммунистическом Китае, и еще, что этот веер наверняка трофейный, а значит, она близка к цели. А еще через минуту из сундука был извлечен диковинный зверь, с отбитым крылом. Мифологический грифон был сделан из мыльного камня, как любили в начале века. Это его крыло торчало на том снимке сорок четвертого года. Но статуэтка сломалась, и ее на долгие годы заперли в сундуке. Возможно, Петр Евгеньевич и не подозревает о ее существовании. А в том, что это и есть разгадка его невроза, теперь не было никаких сомнений. Глаза грифона горели красным фосфором.
Не боясь быть атакованной крысами, Аида погасила свет.
В полной темноте, в противной возне грызунов, она долго не могла оторваться от этих красных, пугающих глаз…
Черная шляпка с черной вуалью ей шла не меньше, чем белоснежная фата. И то и другое Аида купила заранее. Теперь, стоя над гробом во всем черном, она была хороша необыкновенно. Немногочисленные родственники, съехавшиеся на свадьбу, а подоспевшие к похоронам, поражались красоте невесты и по достоинству могли оценить вкус усопшего.
Татьяна, глядя на Аиду, тоже держалась с достоинством, не проронив ни слезинки. Зато Наталья Капитоновна всю дорогу плакала и причитала. И еще Марина исходила рыданьями. Скупую слезу смахнул тыльной стороной ладони брат Макар. Совсем не таким представляла его Аида. Бравый морячок, смотревший на нее со старых семейных фотографий, куда-то исчез. Вместо него был солидный грузный господин с багровым лицом и тяжелыми надбровьями, переходящими в лысину. Удивительно, такие разные в молодости, братья с возрастом становились похожи. Вот только озорных огоньков в глазах Макара она не заметила. Впрочем, огоньки были бы не к месту.
Речь Сперанского изобиловала метафоричностью, аллегоричностью и совсем была лишена человеческого тепла.
Денис держался обособленно. Она ловила на себе его изучающий взгляд. Он хотел разобраться в том, что произошло. Уж слишком все вышло гладко, и все они — чистенькие. На убийство не похоже. Тем более на заказное убийство. Может, случайность? Оказывается, у Патрикеева был недавно инфаркт. И это держалось в тайне. Вскрытие показало: разрыв сердца. Предполагают, что чего-то испугался. Может, кто-то напугал, а может, приснился кошмарный сон? Да, сон. На реальность это не похоже. Но в отличие от других, Денис знал точную дату смерти банкира, а ведь он не Господь Бог, а всего-навсего владелец дискотеки и ночного бара.
Поминки устроили в ресторане. По своей пышности и многочисленности они превосходили юбилей Петра Евгеньевича. Всем распоряжался Семен Ильич. Оставалось только поражаться расторопности вездесущего старичка.
За столом Аида подслушала разговор двух почтенных господ, видимо целиком и полностью доверявших друг другу.
— Да, Семе здорово подфартило. Эта смерть как нельзя кстати. Теперь он сожрет патрикеевский банк со всеми потрохами, то бишь дочерними банками, — говорил один из них.
— Как он только не подъезжал к Пете, — подтверждал другой. — Но Петруха тот еще был хитрец. Якшался, лобзался, напивался, но до дел своих не допускал…
Эти речи ее не смутили. Она давно поняла, кто заказывает музыку, и всячески избегала встреч со Сперанским, особенно боялась оставаться с ним наедине. Семен Ильич пытался блеснуть перед ней своим могуществом и неуязвимостью, давал понять, что и она — всего лишь маленький винтик в его махине. Она же всем своим видом показывала, что знает не больше, чем ей положено знать.