Его вопрос ей не понравился. Этот «бычок», этот «король покера», как его сегодня прозвали, был совсем не глуп и, кажется, что-то заподозрил.
— Спроси что-нибудь полегче. Я не запоминаю таких вещей.
Не могла же она, на самом деле, сознаться в том, что никогда в жизни не пробовала этого чудесного напитка, а только читала в художественной литературе про то, как пробовали его другие. Покер закончился, но игра-то продолжается. И это будет только ее игра.
— Тогда — вопрос полегче. — Внешне он выказывал полное добродушие, но она уже чувствовала, что внутри у него происходит жесточайшая борьба. — Ты пришла сюда с Кулешовым или с Бампером?
— Какой бампер? — удивилась Аида.
— Понятно.
— Что тебе понятно? — возмутилась она. — Ты можешь говорить без загадок? Или у нас викторина?
— Бампер — это один из моих партнеров за карточным столом. Догадываешься, кто?
Выбирать было не из кого. Заварзин говорил о незнакомце-весельчаке в мешковатом смокинге.
— Ну, да. А он, что немец? — Она знала, что лучший способ не вызвать подозрения в подобной ситуации — прикидываться дурочкой.
— Нет, — усмехнулся Константин, давая понять, что разгадал ее маневр. — Василий Спиридонович — достаточно русский человек. Бампер — это кличка. Он вообще-то директор фирмы, торгующей автомобилями.
— А эта девушка в жемчугах — его дочка?
— Племянница. Сирота. Бампер — большой оригинал. Трахает собственную племянницу.
— Какой кошмар!
— А ты подружка Кулешова? — Заварзин не собирался отходить от темы.
— Это что, допрос? Ты случайно не из ФБР? Или в разведке служил?
— Скорее второе, чем первое, — без тени иронии сказал он.
— Хорошо. Мне от тебя скрывать нечего. Я — подружка Тани Патрикеевой, невесты Дена.
— Ты, кажется, собиралась замуж за ее отца?
— Оп-па! Да ты и в самом деле разведчик!
— А патрикеевским банком, после смерти банкира, завладел Семен Ильич Сперанский. Ты знакома со Сперанским?
— Немного.
Это начинало ее раздражать. Похоже, игра в самом разгаре, а она до сих пор вне игры. И Сперанский — игрок никудышный.
— Думаю, наша встреча в этом клубе не случайна, — предположил Константин.
— Ты имеешь в виду божий промысел? — пыталась она ухватиться за соломинку.
Вместо ответа он щелкнул зажигалкой и прикурил.
Публика отдыхала душой и телом. На эстраде бесновалась столичная попсня. Безголосая певица нервно дергала конечностями, приводила в раж подвыпивших нуворишей, их жен, подруг и племянниц.
— А ты, наверно, любишь рок? Все твои ровесники любят рок. — Ей хотелось увести его, как можно дальше от тягостного разговора, который рано или поздно все равно произойдет, но не здесь и не сейчас. — В семидесятые годы была настоящая рок-музыка. «Лед Зеппелин», «Слейд», «Дип Пэпл», Атис Купер — одно только перечисление вызывает дрожь в конечностях…
— Ты любишь Алиса Купера? — загадочно улыбнулся Заварзин. — Он же сатанист, а ты — девушка набожная.
Аида вздрогнула. Свою любимую, расхожую фразу она при нем не упоминала, она вообще, после разрыва с отцом Олегом, ее ни разу не произнесла. Оказывается, этот «бычок», этот патологический картежник, знает о ней куда больше, чем положено знать для случайного знакомства.
— Алис Купер — прежде всего великий комедиант, — как ни в чем не бывало продолжала Аида. — Он взял себе имя знаменитой ведьмы и, по-моему, прекрасно справился со своей ролью.
— Я вообще не люблю рок, — сделал неожиданное признание Заварзин, — а в семидесятые был примерным пионером и комсомольцем. Я люблю старый русский романс. Люблю Вертинского, Виноградова, Изабеллу Юрьеву… Эти имена тебе о чем-нибудь говорят?
— Почему нет? Вертинского я тоже люблю.
— Тогда у меня созрело предложение. Поедем ко мне, и остаток ночи будем слушать романсы. При свечах. А запасы коньяка у меня не хуже тамошних…
Она прекрасно знала его машину, новенький, черный «Опель». Знала, что живет он на улице Белинского. На этом ее знания заканчивались. В основном ее пичкали сведениями об отце Константина.
Ей бы отказаться от этой поездки, сказать, что пришла в казино с друзьями и с ними же уйдет. А наутро вызвонить Сперанского, где бы он ни находился, сообщить, что игра проиграна, что ее раскусили, прежде чем она открыла рот, и поэтому возвращает деньги и делает дяде ручкой. Она бы непременно так поступила, если бы играла партию Сперанского, но Аида начала свою игру, рискованную, с хрупкой надеждой на успех.