Неожиданно явилась Татьяна, какая-то взлохмаченная, с отмороженной щекой.
— Можно у тебя переночевать? Там уже совсем невыносимо.
— Конечно, только я сейчас уеду.
— Куда? Возьми меня с собой! Аидочка, пожалуйста!
— Не могу.
— Почему?
— Тусовка будет скучная, деловая…
— Ты едешь к Сперанскому? С этой тухлятиной Костей? — Глаза у Татьяны стали злыми. Мокрыми и злыми.
— Да, я еду к Сперанскому, — спокойно подтвердила Аида. — И там будет Константин. А тебе там делать нечего.
— Что? Что ты сказала? — Лицо Татьяны сделалось агрессивным. — Мне там нечего делать? Да знаешь ли ты, что дядя Семен меня нянчил? По-твоему, он не будет мне рад?
— Какое это имеет значение? Встреча сугубо деловая. И тебя, в конце концов, никто туда не звал! — Аида начинала раздражаться, она чувствовала полное непонимание со стороны Танюхи. Она ненавидела в людях беспринципность и бесцеремонность.
— А я сейчас позвоню дяде Семену и спрошу, хочет он меня видеть или нет?
Она сделала два шага к телефону, но Аида швырнула ее на постель и вмазала по обмороженной щеке.
— Мне ведь больно! — в ужасе прошептала Татьяна и разревелась, как малое дитя.
Странные чувства испытывала Аида к этой избалованной дочке покойного банкира. В тот же миг она бросилась к ней. Обняла и принялась укачивать.
— Прости, прости! Я не хотела! Но ты должна сама понимать.
— Ты от меня что-то скрываешь? — всхлипывала Татьяна. — Это помолвка? Ты выйдешь за него замуж?
— Что ты, глупенькая! Какая помолвка? Ничего такого не будет.
— Правда?
— Честное слово! А скоро мы с тобой сядем в самолет и улетим далеко-далеко…
— Мне как-то не верится…
Прибыл шофер. Аида впопыхах натянула глубоко декольтированное платье, жгуче-красного цвета, нацепила рубиновый гарнитур. — Китаянки выходят замуж в красных платьях, — ни с того ни с сего заметила Таня.
— Я — не китаянка.
— А я слышала, как ты однажды базарила с Хуан Жэнем. Клево у тебя получалось!
От неожиданности Аида уронила на пол браслет. Одно звено разорвалось, и камушек закатился под кровать. Искать было некогда. Она швырнула браслет в ящик трюмо и заперла его на ключ.
«Я потеряла каплю крови», — пронеслось у нее в голове. Эта фраза к ней привязалась, и она потом повторяла ее всю дорогу.
— Я с тобой! — заявила Татьяна, когда Аида была готова к выходу. — Подбросишь меня до Волгоградской?
— Может, останешься? Я скоро вернусь.
— Я тут с тоски помру с твоими тетками, а дома у меня — целый ящик виски.
Аида давно заметила, что подруга выставляет напоказ свой алкоголизм, хочет, чтобы ее постоянно жалели.
— Ладно, подброшу…
Она приехала в половине восьмого. Сразу обратила внимание, что Сперанский усилил охрану. Видно, не очень доверял своим гостям.
Заварзины уже были на месте, и Семен Ильич хвастался антиквариатом и редкими картинами. Игнат Александрович прищурил глаз, будто приценивался, а на самом деле мысленно упаковывал каждую вещичку. Константин вылупился, как баран на новые ворота. Оба, и отец и сын, хранили гробовое молчание. Поэтому Сперанский обрадовался, когда увидел Аиду. «Адмиралу» требовался переводчик, чтобы понять аборигенов с недавно открытого острова.
— А вот и наша красавица! Ножки не поморозила?
— Уж вы позаботились, Семен Ильич…
Старику льстили слова благодарности из ее уст, и Аида не жалела слов. Он объявил, что приготовил для своей любимицы сюрприз, настоящего индуса-факира. Тот явится, когда часы в гостиной пробьют полночь. А пока суд да дело, они займутся дегустацией китайских блюд.
Аида знала, что Заварзины не гурманы, особенно Игнат Александрович, проведший полжизни на зоне. И отец, и сын любят простую пищу, а вернее, просто не придают значения еде. Она даже опасалась, что их грубые желудки отринут тонкости восточной кухни. Семен Ильич ни за что бы не поверил, что есть на свете люди, предпочитающие колбасу и селедку мясу Гаолянь и рыбе-хризантеме.
Заварзиным предстояло недюжинное испытание. Сначала «волшебный стол» наполнил их тарелки салатом, с черными китайскими грибами, а кубки — подогретым вином. Они кряхтели и морщились, но старались виду не подавать, даже первое время улыбались. Разговаривали они неохотно, поэтому Аиде приходилось поддерживать светскую болтовню.
— Куда вы направитесь, если не секрет? В Польшу или Германию? А может, в Прибалтику?
При слове «Прибалтика» Сперанский вздрогнул, а челюсти Заварзиных на время прекратили процесс жевания.