— Вас, кажется, зовут Ольгой? — вошел он к ней на кухню.
Она опешила. На этот раз пристально вгляделась в его лицо и машинально поднесла руку к подбородку. В глазах появился вопрос.
— Не надо суетиться, Оля, — как можно ласковей произнес он. — Вы лучше сядьте.
Иван взял ее за плечи и усадил на табурет.
— Сейчас будет маленький фокус. — Он поставил на стол свой саквояж и щелкнул замком. — Отца Олега ждет сюрприз.
— А где у вас?.. — начала Ольга, но из саквояжа этого странного человека в рясе выползла какая-то гадина и плюнула ей прямо в лицо.
Женщина успела только охнуть и откинуться на стоявший за ее спиной холодильник.
Иван потоптался на месте, завороженно глядя, как ее бледное лицо пожирает кровавый паук.
Да, был во всей этой операции маленький прокольчик, несущественная деталь, которую она в конце концов заметила. Не бывает безбородых православных священников…
Пора было сматывать удочки, но как назло в эти дни расхворалась бабушка. Ее душил кашель, открылась старая болезнь. Везти ее в таком состоянии в Питер, где каждый третий страдает бронхитом, означало подвергнуть старуху смертельной опасности. С другой стороны, бабушкина болезнь оказалась на руку в отношениях с Иваном. Аида теперь могла сколько угодно тянуть с отъездом во Львов, а его рано или поздно дела заставят уехать. По этой же причине она теперь не ночевала на съемной квартире Мадьяра. Ночью бабушкина болезнь особенно обостряется. На самом деле старая Аида готовилась покинуть этот мир. Она перестала узнавать Патимат и временами заговаривалась.
— Пошли кого-нибудь за Верой. — обратилась она как-то к Аиде на ломаном русском языке. Правнучка никогда не слышала от нее русских слов, хотя отец рассказывал, что до Карлага бабушка сносно говорила по-русски, но выйдя из лагеря в пятьдесят пятом году, напрочь все позабыла.
— Кто такая Вера?
— Вера Копылова. Она работает секретаршей в венгерском полпредстве…
— А какой, по-твоему, сейчас год, бабуля?
— Тридцать третий.
В другой раз старая Аида попросила привести к ней Дьердя, сына мельника, чтобы он сыграл на скрипке.
— Дьердь играет «Боже царя храни», как ракоци-марш. Выходит забавно. Вся деревня потешается над ним, только они ничего не понимают! Темные люди! Ведь это обработка Брамса. Дьердь играет из его «Русской сюиты». А они смеются. А вообще, он — красавчик, каких мало! Наши девочки сходят по нему с ума!
— Какой сейчас год, бабуля?
— Пятнадцатый.
— Бабушка, мы в России живем…
— Неправда! Мы воюем с Россией…
В эти дни Аида почти не расставалась с Татьяной. То они куролесили по городу в поисках какой-нибудь «тряпки», недостающей в гардеробе, то совершали стремительные набеги на пивные бары, дешевые кафе и дорогие рестораны, то «отрывались» в дискотеках и ночных клубах. Аида старалась всегда быть на людях, потому что боялась угодить в ловушку, а ее наличие, ее затхлый воздух, ощущался постоянно. Аида старалась одеваться так, чтобы выглядеть совсем девчонкой, наивной, желторотой, чтобы при взгляде на нее можно было сказать: «Такая годится только для секса». «Так можно стать жертвой маньяка!» — переживала за нее Татьяна.
Дело, между тем, шло к развязке. Позвонил Денис Кулешов и сообщил, что кое-кто хочет с ней встретиться.
— Этот кое-кто — Бампер?
— Он просил раньше времени его не рассекречивать.
— Неужели боится? Что ж, пусть заказывает ужин, я согласна на «Зимний сад». Там попугай — милашка. Позабавимся.
— «Зимнего сада» больше не будет, — отрезал он. — Предстоит сугубо деловая встреча.
— Где?
— Я тебя отвезу.
— Может, еще и глаза мне завяжешь?
— Аида, мне не до шуток.
— Мне тоже. Поэтому выслушай мои условия. Я согласна встретиться в твоем кабинете, во время дискотеки.
— Ты с ума сошла? Там уйма народу!
— Вот и замечательно. Доберусь туда своим ходом, на трамвайчике. Жуть как люблю трамвайчики. А от ваших «чероки» меня уже тошнит! Да, и самое главное, если замечу поблизости его мордоворотов (или еще каких-нибудь бугаев), исчезну в тот же миг. Так и знай! Уйду через стену, через потолок, через унитаз! Но больше он меня не увидит! А чтобы вы оба не наделали в штанишки, возьму с собой Татьяну.