— Да, в этом нет никакого смысла, — согласился он. — Вообще не имеет смысла этим заниматься. Во всяком случае, не так. — Он обвел взглядом развернутые тома, и я впервые признался себе, что это был взгляд безумца — лихорадочный, беспокойный, пустой. Ральф спросил, видел ли я фотографии, сделанные им в той расщелине, куда его спускали на веревке?
— Ну конечно, — ответил я. — Они ведь вошли в отчет. — Он как-то странно засмеялся — коротко и невесело, и будто сам испугался этого звука.
— Вы ведь помните, — продолжал он, — что стены камеры были покрыты иероглифическими надписями? Помните, конечно. Из-за этих надписей мы и поняли, что нашли вовсе не погребальную камеру. Там не было ничего, что обычно написано в этих местах — ни ритуальных формул, ни магических, ни обращений к богам. А ведь они везде неизменны — меняется только имя царя.
Я поддержал его.
— Верно, надписи довольно странные, я бы даже сказал… — Бессмысленные! — резко оборвал меня Ральф.
— Я сразу это понял — я ведь занимаюсь этим почти всю жизнь! В них не было никакого смысла — мы пытались читать их и слева направо, и справа налево, и сверху вниз. Это была абракадабра — хотя все знаки были нам известны. Ни единого связного предложения. Кроме одного — на потолке. Я помнил этот снимок, сделанный в расщелине — на отполированном, слегка потускневшем песчанике было высечено всего два-три десятка иероглифов. Они были расшифрованы первыми, а дальше дело не пошло.
— Вы помните, мы с вами чуть не каждый вечер спорили — каково было назначение этой камеры? — напомнил Ральф. — Понятно, никто не требовал и не ждал, что мы решим это с места в карьер… И я никак не мог догадаться, пока… В руке у него все это время был блокнот. Но теперь, будто проснувшись, Ральф уставился на него, и неожиданно с силой швырнул на пол:
— Пока это не случилось со мной! Это была библиотека, вы понимаете? Библиотека, архив, всемирный гороскоп — и то, что мы искали, и то, что и не думали найти! Помните надпись на потолке, о том, что каждому, кто спросит, будет дан ответ, и каждый, кто захочет знать — узнает? И два иероглифа — я их перевел, как «ключ», хотя вернее будет сказать — «указка»?
Он умолк, и мне показалось, что в коридоре скрипнул пол. Рената явно нас подслушивала, об этом говорил и запах свежесваренного кофе, проникший в комнату через неплотно прикрытую дверь.