— Отчизна отчизной, но именно личные обиды делают историю, а не «души прекрасные порывы». Про порывы сердца сочиняют историки, а что мы видим на практике? Обиженного Македонского, обиженного Цезаря, обиженного Наполеона! Еще неизвестно, состоялся бы Сталин, как диктатор, если бы над ним так не потешались товарищи по партии? Еще неизвестно, был бы двадцатый съезд, если бы Хрущева так не унижал Иосиф Виссарионович. Да и Ленин, честно говоря, не с хорошей жизни ринулся в революцию, он с позором проиграл два адвокатских дела. Кстати, и Гитлер если бы состоялся как художник, то вряд ли бы занялся политикой. Потому что политика, друг мой, — удел обиженных или крутых неудачников. Словом, выкладывай! Я пойму.
Пунцовая краска залила лицо молодого парня. Он отвернулся к окну и выдавил из себя через силу:
— В общем, история банальная. Жена у меня актриса, женщина красивая. Жили мы с ней на две актерские зарплаты, а какие сейчас у актеров зарплаты, тем более в провинции. В общем, узнаю я в один прекрасный день, что мою жену взялся спонсировать один из «новых русских». А сам понимаешь, за какие услуги эти животные могут отваливать деньги! Словом, в тот же вечер собрал я свой чемоданчик и укатил в Москву.
— И даже не поговорил с ней?
— О чем?
— М-да, — пробормотал Рахметов после неловкого молчания. — Может, не следовало пороть горячку? Может, все не так страшно, как тебе вообразилось? Должно быть, и дети есть?
— Дочь.
В эту минуту закипел чайник, и старший коллега не спеша сыпнул в чашку заварки. Затем налил кипятка и поставил на середину стола пакет со слипшейся карамелью.
— А почему, собственно, ты сразу решил ринуться в борьбу, а не на сцену какого-нибудь столичного театра. Ведь ты же талантливый актер с дипломом ГИТИСа.
— Кому это теперь нужно: разумное, доброе, вечное? — махнул рукой Сережа. — Толпе нужны «мыльницы» и порнухи. А «новых русских» нужно давить как тараканов.
Умудренный опытом товарищ укоризненно покачал головой и печально произнес:
— Благодари Бога, что встретил меня, а не какого-нибудь прохиндея. А то тусовался бы сейчас с уголовниками или либерал-демократами. Ведь из обиженных легче всего лепить пельмени для пушек. А давить не рекомендую, даже во имя добра. Ради чего, собственно, брать на душу грех? Убивая даже во имя справедливости, ты берешь на себя карму убитого.
— А как же бороться? — пробурчал Сережа.
— Вот чем! — ответил Рахметов, указывая на лоб. — Ибо только дурак берет на службу армию, а умный берет на службу мудрость, — сказал кто-то из древних. А Достоевский сказал, что отдать за Родину жизнь — это самое простое, а ты посвяти десять лет учебе, а потом своими знаниями принеси человечеству реальную пользу! Только тебя пять лет учебы ничему не научили. Свое образование использовать для терроризма — по меньшей мере глупо! Привыкни к мысли, что мы не революционеры и не узколобые националисты. Мы истинные патриоты, которые хотят, чтобы вся духовность и мудрость, накопленные нашей историей, не ушли в небытие.
— Только я хотел бы знать, как все это будет осуществляться на практике, — недоверчиво покачал головой актер.
— Скоро увидишь…
4
В ту же секунду девушка на остановке одним своим видом повергла в прах всех голливудских и Канарских красоток из цветных американских журналов. Пролетев мимо и трижды оглянувшись, Маскитов со вздохом подумал, что вот ведь какие рыбки еще попадаются в среднем Поволжье, можно сказать, ничуть не хуже, чем на импортных видеокассетах. И внутри у него все съежилось и закололо от какого-то приступа дикой обезьяньей грусти. О нет, она не его поля ягодка.
Но почему же? — запротестовала козлиная сущность. — Разве у него не достаточно денег? Разве он не хозяин этого заспанного клочка земли? Неожиданно свернув в ближайший закоулок и описав порядочный круг, Маскитов снова поехал по той же улице. Даже из-за угла было видно, что красавица еще не уехала, хотя трамвай уже, кажется, прошел. Почему-то лоб бандита покрылся испариной, и в коленях он почувствовал мелкую дрожь. Маскитов элегантно тормознул и широко распахнул дверцу.
— Девушка, подвезти? — произнес он вульгарно внезапно осипшим голосом.
Перезревшего вида женщины дернулись было с места, но весьма вовремя шевельнули своими средневолжскими извилинами. Вся остановка с любопытством уставилась на «Форд», и он, досадуя на сорвавшуюся глотку, с ужасом подумал, что если девушка откажется, то его самолюбие этого не переживет.
Красотка не отвернулась презрительно, по примеру местных барышень. Она оказалась воспитанной, тонко улыбнулась и без жеманства ответила: