Гости сидели в креслах, переговаривались, покуривали и опустошали свои рюмки. Серега не без тревоги замечал, как мужская половина обволакивает недобрым взглядом его дорогую «сестренку». Когда подопьют, будет трудно, подумал он и пожалел, что послушал Рахметова и не взял с собой пистолет.
Маскитов, прежде чем усадить гостей в кресла, подвел их к хозяину дома, Канаеву. Про него тоже инструктировали. Он был кем-то вроде крестного отца. Именно Канаева актер опасался больше всего. Его же милая коллега не опасалась никого.
Крестный папа был среднего роста, лет сорока пяти, лысый, толстый и несколько обрюзгший от бесконечных пьянок. Папа долго чмокал ручку новоявленной, и нечистый взгляд его говорил, что он желает такую же кралю. При этом Серега думал, что неплохо бы слинять отсюда до того, как хозяин напьется.
Маскитов глядел на свою гостью обожающими глазами, и счастливая улыбка ежеминутно озаряла его неотесанную физиономию. Он петухом гарцевал вокруг ее кресла и, угощая даму шампанским, сам пил рюмку за рюмкой.
Впрочем, в какую-то минуту пить начали все, словно объявили «на старт, внимание, марш!» Пили жадно, много и без разбора. При этом пихали в рот все подряд, неаккуратно роняя крошки на собственные рукава и бархатные юбки дам. По мере того как шло время, эта великосветская орда все более теряла первоначальный облик. Мужчины делались пунцовыми, женщины все более развязными. Многие уже не пользовались вилками, стоя у стола, и лазили в тарелки руками, а потом их облизывали или обтирали о штаны. И чем больше вечеринка превращалась в общенародную попойку, тем наглее и сладострастней становился взор Канаева. Весь вечер не сводил он с девушки глаз, и Серега был начеку. Единственно, что не давало актеру повода для паники, железное спокойствие коллеги.
Наконец, когда быстрые танцы с визгом и задиранием юбок миновали и потные гости попадали в кресла, Маскитов пригласил мадемуазель на медленный. Он был уже достаточно пьян и совершенно обалдевал от ее юного запаха. Влюбленный бандит ухватился за девичью талию, как за нечто священное и ощутил, как у него изнутри рвется наружу что-то небывало героическое. Это удивляло его. Она же едва сдерживалась.
— Это ваши друзья? — спросила девушка, отворачиваясь от пьяной физиономии.
— Это все козлы! — ответил он. — А вон тот, что мнит из себя крутого мафиози, всем козлам козел!
Маскитов кивнул в сторону Канаева, и Софье стало не по себе. К этому времени в гостиной уже было достаточно оживленно. Гости шумно переговаривались, пытаясь перекричать магнитофон, кое-откуда уже доносилась откровенная матерщина, а некоторые мужчины, не стесняясь присутствующих, тискали хохочущих женщин. Гостья делала вид, что ничего не замечает, а лицо Маскитова изображало отвращение.
— Как меня все это забодало, — вздохнул он сердито. — С кем мне приходится общаться по долгу службы.
— А где вы служите? — неловко спросила девушка.
И Маскитов не мог не улыбнуться ее вопросу. Немного помолчав, он серьезно ответил:
— Возглавляю один инвестиционный фонд.
Маскитов действительно мечтал открыть подобную контору, куда бы люди несли свои сбережения сами и при этом холуйски заискивали. Все-таки те ребята оказались поумней. А вот он немного припоздал.
— Но ведь все инвестиционные фонды — сплошное жулье, — ужаснулась девушка и даже негодующе отпрянула от него.
— Что вы! — заверил он добродушно. — У нас все честно. Вкладчики очень довольны!
Маскитов улыбался ее детской наивности и думал, что когда увезет ее на острова, то сделает все возможное, чтобы она никогда не узнала, чем пахнут настоящие деньги?
— Но, сказать откровенно, я не возражаю против таких фондов, которые прикарманивают деньги вкладчиков, — произнес он мягко. — Ведь, по совести сказать, не фонды обманывают людей, а это люди обманывают сами себя. Люди не хотят работать, а хотят, чтобы за них работали другие.
— Что вы такое говорите! — воскликнула девушка, делая ужасные глаза.
— Да-да, Софьюшка! Люди должны сказать спасибо таким компаниям, которые учат уму разуму. Учение, как известно, стоит дорого. Ведь эта наша национальная тупость расплодила жуликов подобного рода.