— И что же в этом звонке странного?
— Когда он раздался, а у меня определитель номера стоит, на табло ничего не высветилось. Выходит, звонили-то с улицы. С телефона-автомата. А сказали, что из «Дубравы». Вот у меня вопрос и возник — зачем же это надо на улицу выходить, когда звонишь с работы?..
Захватив из отдела Петренко и направляясь в «Триумф», Дворецкий планировал убить сразу двух зайцев — поговорить с художницей и еще раз с Тополевым. Но после того, как он увидел Кирилла Анатольевича, с трудом открывшего дверь, то понял, что на сегодняшний день один заяц выбыл из игры.
Тополев был пьян. Он напился до того агрессивного состояния, в какое обычно впадают некоторые малопьющие интеллигенты, когда их постигает беда или крупное разочарование.
Тополев долго не мог узнать пришедших, а когда до него все-таки дошло, что это за люди, он, подперев дверной косяк рукой, начал громко выкрикивать, жестом останавливая Дворецкого и Петренко, когда они хотели его перебить:
— Что вам от меня надо? Я уже все сказал! Все! Ничего я больше не знаю! А может, вы хотите, чтобы я сам начал искать убийцу? И начну! Я в состоянии нанять частного детектива! Я заплачу денег! Хотите, я и вам заплачу? Только найдите! Хотите? Или наша ми-линия денег не берет? Ха-ха-ха… — Тополев отрывисто засмеялся, рука соскользнула с косяка, и он чуть не упал. Петренко попытался ему помочь. — Только не надо меня хватать! Не надо! Вы думаете, я пьян? Я трезв, как никогда! Вам понятно? Тополев никогда пьяным не был и не будет. — И неожиданно предложил: — Пойдемте выпьем, а? Пойдемте Иришку помянем! Пусть земля ей будет пухом. Царство ей небесное, место покойное. Э-эх, Иришка, Иришка…
На глазах у Тополева навернулись слезы, он резко развернулся и ушел в дом. Дворецкий с Петренко переглянулись. Юра пожал плечами, махнул рукой, мол, толку от него никакого, захлопнул дверь, и они направились к дому художницы.
Дверь коттеджа открыла невысокая девушка с короткой, почти мальчишеской прической. Она была в светлых джинсах и длинном, почти до колен, темно-коричневом просторном свитере с закатанными по локоть рукавами. На вид ей было не больше семнадцати-восемнадцати лет.
Они прошли в комнату на втором этаже, служившую ей мастерской и выходящую окнами на реку.
— Несколько раз за последние недели я на той стороне реки видела людей.
— А что в этом подозрительного-то? — разочарованно протянул Петренко.
— А что в это время года людям делать в такой глухомани? Грибов и ягод еще нет. Да и вообщее там ничего нет. До ближайшей деревни — километров пять, если не больше. Я там бродила пару раз… Только лес и старое заброшенное кладбище, на которое и летом-то никто не приезжает.
— Люди были все время разные? — спросил Дворецкий.
— Может, конечно, это был один и тот же человек, но одет он был каждый раз по-разному. То в короткой куртке, то в чем-то длинном — плаще или пальто. Но всегда приглушенных оттенков — коричневых, темно-зеленых… Хотя… — Девушка задумалась.
— Что? — быстро переспросил Юра.
— Наверное, это был, все-таки, один человек. Рост… Это как-то не так звучит, но тот или те кто приезжали были одного роста… Да, скорее всего это был один и тот же человек.
— Высокий, низкий, вы не рассмотрели?
— Скорее низкий, чем высокий. Сложно на таком расстоянии точнее определить. Не карлик, но и не каланча. А главное, что приезжал он на одной и той же машине. Там близко к кладбищу подъехать нельзя, ветром еще в прошлом году поломало несколько деревьев и они перегородили дорогу. Поэтому он машину оставлял на дальней опушке леса. Если не присматриваться, то ее особо-то и не видно с нашей стороны. Но я же рисую. Мне важны мелкие детали. Я ее и рассмотрела… Давайте я вам это место покажу. — Девушка подошла к окну и раздвинула шторы. — Идите сюда!
Дворецкий и Петренко подошли и встали у нее за спиной.
— Вон кладбище за мелким леском. — Она показала рукой. — Вон поле. Вон опушка большого леса. Видите? Слева. Дутой огибает поле. Там стояла машина.
— А что за машина вы, случайно, не рассмотрели?
— По-моему, иномарка. Но вполне может быть и нашей «восьмеркой» или «девяткой». Темного цвета.
— И что же этот человек там делал?
— Бродил.
— Может, искал чью-нибудь могилу?