Котова жила в старой части города в новом двухэтажном особняке, окруженном высоким кирпичным забором. Заостренные верхушки изящной кованой решетки по его верху наводили на мысль, что за ним притаился полк средневековых рыцарей с копьями.
На крыльце дома стояла полноватая молодая женщина в короткой дубленке, из-под которой виднелась розовая ночная рубашка. В руке она держала носовой платок и время от времени промокала им заплаканные глаза.
Дворецкий шел впереди, и, когда он поднялся на крыльцо, она бросилась к нему на грудь и зарыдала.
— Это ужас! Он там лежит… Я не могу смотреть… За что они его?..
Она, словно маленькая девочка, взяла его за руку и, продолжая всхлипывать, потянула направо, как только они вошли в дом.
— Я не пойду туда… Давайте сядем на кухне…
— Вы готовы ответить на наши вопросы?
— Не знаю… Попробую… Но… Я ничего не видела и не слышала. Я как таблетку вечером приняла, так и проспала всю ночь. А утром встала, смотрю, Виктора рядом нет. Подумала, может душ принимает или на кухню пошел? Но почему без тапочек? Они же рядом с кроватью стоят. Прислушалась, вообще никаких звуков. Тишина мертвая… — Дворецкий подумал, что женщина сейчас опять заплачет, но она промокнула глаза платком и продолжила: — Мне стало страшно. Понимаете, ни с того ни с сего навалился такой страх, что я даже боялась выйти из комнаты. И дверь закрыта. Сижу, как дура, и выйти боюсь и позвать его боюсь. Думаю, хоть бы ребенок какие-нибудь звуки начал издавать. А в голове мысли нехорошие вертятся, и Лариса Павловна перед глазами стоит. Ужас! Потом собралась с силами… Везде на первом этаже посмотрела — нет Виктора. Еще зачем-то даже к входной двери подошла… — Женщина внезапно замолчала. — Подождите, подождите… А дверь-то…
— Что — дверь? — быстро переспросил Дворецкий.
— Дверь-то была закрыта на нижний замок…
— А что в этом странного?
— Как «что странного»? Я ее лично вечером на щеколду закрывала. А когда подошла, щеколда была отодвинута, а дверь закрыта на нижний замок.
— А этот нижний замок как закрывается?
— Да очень просто. На нем кнопка есть, и когда вы дверь снаружи захлопнули, то надо нажать на кнопку, и замок сам закрывается. Автоматически.
— То есть вы хотите сказать, что этого человека в дом впустил Виктор?
— Виктор? — быстро переспросила женщина, и ее глаза снова наполнились слезами. — Зачем?..
— И что же было дальше? Вы сказали, что осмотрели первый этаж, кроме не так закрытой входной двери ничего подозрительного не обнаружили, а дальше?
— Дальше? А что — дальше? Стою, как дура, у входной двери, знаю, что нужно подниматься на второй этаж, а идти туда — еще страшней. Еле-еле себя переборола, поднялась, а там… Я… я… — Было заметно, что она собирается с силами. — Он там лежит. Поперек коридора. А на груди кровавое пятно. Я его обошла и еще из коридора увидела, что в кроватке одеялка нет и Павлуши тоже нет… Я бросилась вниз, схватила телефон — а там тишина. Я к другому — то же самое. Здесь все телефоны — радио, а они же еще и от электричества питаются. Тут-то до меня дошло, что наверное свет отключили. Я быстрей к соседям. От них вас и вызвала…
— Вы давно у Котовой работаете? — спросил Гладышев.
— Два года. Вообще-то я ее дальняя родственница.
— Виктор — кто он?
— Он был моим хорошим знакомым. Можно сказать, и женихом. Хотя об этом мы еще серьезно ни разу и не говорили.
— А вчера вы Виктору сами позвонили?
— Да… Когда я узнала, что Ларису убили, я разревелась… А потом подумала, слезами горю не поможешь… Я телеграммы родственникам разослала. Так, мол, и так. Приезжайте. А самой страшно, невозможно. Дом-то большой. А я одна, с маленьким ребенком… Я Виктору позвонила, все объяснила, он, конечно, мне очень посочувствовал и сказал, что скоро будет. И приехал часов, наверное, в девять вечера. Я Павлушу как раз под душем немного помыла, бальзамом растерла — грипп же сейчас ходит, он вроде заболевать начал, — и мы с ним «баечку» по телевизору смотрели. — И, поймав недоуменный взгляд Дворецкого, пояснила: — Он так называет «Спокойной ночи, малыши».
— В поведении Ларисы Павловны в последние дни вы ничего необычного не замечали? Может, она вам на что-то жаловалась, или говорила про какие-нибудь угрозы, или…
— Нет, ничего подобного не было… — Она задумалась. — Впрочем, если не считать одной гостьи в позапрошлое воскресенье. Понимаете, Лариса всегда вела очень уединенный образ жизни. А после гибели мужа еще больше замкнулась. А в то воскресенье у Павлуши день рождения был. Кое-кто приезжал, поздравлял. Из близких. Застолья, правда, особого никакого не было. Так, дети в одной комнате, взрослые в другой. Сладкий стол, чай, кофе, фрукты. Часов в семь уже все и разошлись… А потом, уже ближе к девяти, приехала еще одна женщина. Ее я раньше никогда в нашем доме не видела. Привезла кучу подарков. По реакции Ларисы я сразу поняла, что этот визит ей неприятен. Меня она отправила на кухню, а с гостьей уединилась наверху в кабинете. О чем они говорили, я не слышала, кроме одной фразы. Я принесла им кофе, и когда открывала дверь, то в этот момент Лариса ей говорила, что просит больше не приезжать…