Директор, не забирая фотографии, в упор посмотрел на Дворецкого.
— Ну вы даете! У меня каждый год по сто человек выпускаются! А это двенадцать лет назад было. Всех разве упомнишь?!
— Посмотрите все-таки. Мало ли…
Директор достал массивные очки из внутреннего кармана пиджака.
— Давайте посмотрим… Тэк-тэк… Что-то такое смутное припоминается… А она, случайно, не спортсменкой была?
— Все может быть.
— Вроде лицо знакомое… А что, вообще, от меня надо-то?
— Нужно, чтобы вы сказали, училась она у вас или нет. Если да, то как ее фамилия.
— Знаете что, у меня есть учительница начальных классов — Завадская Валентина Анатольевна. Если не ошибаюсь, она примерно в те же года заканчивала нашу школу. И потом после педучилища я ее взял к себе. Поговорите с ней. Она должна помнить. — Он вернул фотографию Дворецкому и посмотрел на часы. — Через десять минут перерыв. Занятия у нее в одиннадцатом кабинете. Это первый этаж…
— …Конечно знаю. Мы с ней учились в параллельных классах. — Завадская положила фотографию перед собой на раскрытую страницу школьного журнала. Она сидела за учительским столом, а Дворецкий и Петренко еле уместились напротив нее за маленькими партами. — Ну да. Светка Филатова из десятого «Б».
— Это ее девичья фамилия?
— А, по-моему, она замуж так и не вышла. По крайней мере, я ничего про это не знаю.
— Вы ее давно последний раз видели?
— Да уж порядком. Года два назад. И то мельком. Тогда она точно замужем не была. Может, конечно, сейчас и вышла.
— А работает где, не знаете?
— Работает? Вот это сложно сказать… Понимаете, Светка всегда была какой-то не от мира сего. Всю жизнь ее преследует комплекс лидерства. Она во всем всегда хотела быть первой. А таким тяжело живется… Мы с ней в свое время были очень близкими подружками. Помните, как у Пушкина — «Они сошлись вода и пламень…». Она всегда этим пламенем и была. Я даже не знаю, почему она меня выбрала в свои подруги… — И, перехватив недоуменный взгляд Дворецкого, пояснила: — Да, именно выбрала. Наверное, как полную противоположность себе. Противоположности же притягиваются. Как в физике — минус к плюсу, плюс к минусу… Она хотела, чтобы у нее обязательно был верный оруженосец. Санчо Панса… Вот я им и стала… А так… — Завадская задумалась. — Я бы не сказала, что у нее было много подруг. Она никого близко к себе не подпускала. Она как-то странно завоевывала лидерство — очень быстро располагала к себе, влезала в душу и одновременно всех держала на расстоянии. Создавалось впечатление, что она настолько всех старше… какая-то умудренная годами женщина, а все мы ей нужны только для достижения каких-то целей… Она была… — И неожиданно выдала: — Одинокой волчицей…
Повисло тягостное молчание. Валентина Анатольевна взяла фотографию и отрешенно, будто рядом с ней никого больше не было, пыталась поставить ее на неровно обрезанный край. Фотография удерживалась в таком положении долю секунды и потом медленно падала на журнал лицевой стороной вниз, словно не хотела, чтобы смотрели на изображение молодой симпатичной женщины в спортивном костюме.
Паузу нарушил Петренкно:
— Вы сказали, что она во всем хотела быть первой…
— Да, именно так оно и было… И в учебе — она почти все время училась только на «отлично», и в компании — она хотела, чтобы все ребята любили только ее, и потом, когда она увлеклась спортом, хотела достичь каких-то заоблачных результатов. Мастером спорта стала.
— Каким видом она занималась?
— Биатлоном.
— Биатлоном? — Дворецкий и Петренко быстро переглянулись. Юра покачал головой. — Вы так нам и не сказали, где она работает.
— Я не знаю, но думаю, что нигде. Комплекс лидерства мешает. Когда мы с ней еще поддерживали отношения, она мне жаловалась, что везде ее недооценивают. Вот она из конторы в контору и металась, искала, где ее по-настоящему оценят. Но, по-моему, так нигде и не оценили…
— А на что же она живет, если нигде не работает?
— Не знаю, на что, но она никогда не бедствовала. Особенно в последнее время…
— Может, мужчины ее содержат? — предположил Дворецкий.
— Все может быть… Она всегда старалась одеваться по моде, а уж сейчас и подавно. Выбор-то громадный, только деньги нужны… Несколько раз видела ее за рулем одной и той же машины… Наверное, ее…
— А что у нее за машина? — поинтересовался Петренко.
— Я не разбираюсь, но какая-то иномарка… — Неожиданно лицо Завадской стало жестким. — Хотите правду? — И не дожидаясь, пока ей что-то ответят, произнесла: — Меня ее судьба абсолютно не интересует. Она сама выбрала себе эту жизнь и пусть живет как хочет.