В конце концов пришли к выводу, что Детский садик чем-то настолько напугал некую цивилизацию «X», что та решила избавиться от центра этой группы — от Калерии. И продумали они там, на Сатурне, все правильно — если из уст самой Калерии прозвучит вовремя признание в провале эксперимента, то Детский садик уже ничто не спасет. Ничто.
Но как они сделали Калерию Петровну? Это же точный дубль, словно клонировали.
Затем ребята потребовали, чтобы она отвезла их к себе на дачу.
Решили осмотреть место нападения, а потом попить чаю на даче.
Сошли с электрички и сразу замолчали. Как будто оробели, хотя Детский садик испугать было трудно.
Вот и канава, траншея, внизу в ней вода, рыжая труба, до половины ушедшая в желтую воду. На стенках траншеи — следы падения Калерии. Это место они легко отыскали.
Потом стали смотреть вокруг.
Следов мужчины не нашли, если они и были, то их смыл вновь начавшийся дождик. А вот воротник плаща Маргариты и перчатки отыскали быстро.
И тут же под кустом, в высокой крапиве, Леночка отыскала заброшенный туда ворох одежд Маргариты. Одним движением тот мужчина успел свернуть и отбросить вещи, пока Лера выбиралась из траншеи.
— Значит, они ее убили, — сказала Лена.
— Нет, — поправил ее Шимановский. — Они ее ликвидировали, растворили, испарили без следа.
— С чего это ты взял?
— Если они могут сделать действующую копию Калерии Петровны, — сказала Лена учительским контральто, — что им стоит растворить человека? Это возможно и у нас, может, не так быстро…
— Но научимся, — сказал Шимановский. — Обязательно научимся.
— Все ясно, — сказала Лена. — Они должны были убрать вас. В последний момент, незаметно, чтобы никто не хватился по крайней мере до конца совещания, до принятия решения.
— А что потом? — спросил Губайдулин.
— Потом они бы придумали. Без Калерии Петровны мы все равно бы развалились.
Все замолчали. Им не хотелось разваливаться.
— Они нас спутали, — согласилась Калерия. — Мы были в одинаковых плащах, в платках и грязных ботах. Шел дождь. Он не знал меня в лицо, специально окликнул, но вряд ли хорошо разглядел.
— А вы удачно нырнули в яму, — засмеялся Шимановский.
— Ужасно! Ты бы посмотрел, на кого я была похожа, — возразила Калерия.
— А мы сейчас проверим! — крикнул Губайдулин.
Он сделал вид, что хочет столкнуть Шимановского в траншею.
Им уже было смешно. Они не хотели долго пугаться. Они были живы, здоровы и готовы бросить вызов любым негодяям, даже в масштабе Вселенной. И они будут отныне защищать меня…
— Если они так боятся вас, мы их бояться не будем, — подытожила Алена.
Маргарита так и не вернулась домой. Никогда.
На следующий день Лера настояла на том, чтобы Олег достал машину и вывез семейство с дачи.
Губайдулин и Шимановский приехали помогать. Конечно, от Губайдулина было мало толку, но зато он был самый веселый.
Павел АМНУЭЛЬ
НАЗОВИТЕ ЕГО МОШЕ
Читатели моей «Истории Израиля» часто спрашивают, что означают намеки на некоторые события, изредка появляющиеся в той или иной главе. Намеки есть, а о событиях не сказано ни слова. Читатели полагают, что для исторического труда подобный подход неприемлем, и я с ними полностью согласен. Но о некоторых событиях я не мог до самого последнего времени поведать читателям по очень простой причине: в Израиле до сих пор существует цензура. Есть сведения, разглашать которые запрещено под страхом пятнадцатилетнего тюремного заключения. Можно, конечно, намекнуть в надежде, что читатели намек поймут, а цензоры — нет. Сами понимаете, насколько это маловероятно. Вот мне и приходилось ловчить, приводя читателя в недоумение.
На прошлой неделе все изменилось.
Мне позвонил Моше Рувинский, директор Института альтернативной истории, и сказал:
— Совещание по литере «А» ровно в полдень. Не опаздывай.
Я и не думал опаздывать, потому что литеру «А» собирали до этого всего раз, и вот тогда-то с каждого присутствовавшего взяли подписку о неразглашении информации.
Как и пять лет назад, в кабинете Рувинского нас собралось семеро. Кроме меня и Моше присутствовали: 1. руководитель сектора теоретической физики Тель-Авивского университета Игаль Фрайман (пять лет назад он был подающим надежды молодым доктором), 2. руководитель лаборатории альтернативных исследований Техниона Шай Бельский (пять лет назад это был юный вундеркинд без третьей степени), 3. министр по делам религий Рафаэль Кушнер (пять лет назад на его месте сидел другой человек, что не меняло существа дела), 4. писатель-романист Эльягу Моцкин (за пять лет постаревший ровно на пять лет и четыре новых романа), 5. космонавт-испытатель Рон Шехтель (который и пять лет назад был испытателем, хотя и не имел к космосу никакого отношения).