А где буду я?
В еще одной альтернативе?
Я понимаю, конечно, что на самом деле альтернативных миров бесконечное множество. И в одном из них некий историк Песах Амнуэль сидит перед компьютером и злорадно улыбается, представляя себе мои мучительные раздумья. Он-то знает истину. Кто-то из них знает истину наверняка.
А может этот «кто-то» — я сам?
Андрей ШАРОВ
ДЕНЬ ДУРАКОВ
ДЛИНОЙ В ЖИЗНЬ
Представьте себе такую картину: вы шествуете по улице большого города, и вдруг к вам подходит решительный, но вежливый господин с мерной лентой в руках.
— Прошу прощения, сэр, — говорит он. — Я произвожу важные измерения, и мне необходима помощь. Это займет всего минуту.
С этими словами он сует вам конец рулетки, а сам проворно исчезает за углом. Там он ловит такого же, как вы, прохожего, вешает ему на уши ту же лапшу, вручает другой конец мерной ленты и с поклоном исчезает, после чего незаметно садится за столик ближайшего кафе и, давясь от смеха, наблюдает за двумя чудаками, играющими в эту странную рулетку на углу дома.
Минут через пять или десять оба одураченных начинают злиться и идут на сближение. Нетрудно вообразить себе ваше удивление, когда, обогнув угол, вы видите за ним не солидного господина, обратившегося к вам за помощью, а совсем другого человека, такого же сердитого и готового к решительным действиям! И вам далеко не сразу становится понятно, что какой-то шутник просто решил позабавиться.
Но это еще что! Британский аристократ Орас Кол, родившийся в 1881 году, воевавший в Африке с бурами, учившийся в Кембридже и известный всему Лондону, имел в своем неисчерпаемом репертуаре приколов куда менее безобидные номера. Оттого и бывал неоднократно бит, а однажды даже ранен в ногу из револьвера — видать, чувство меры изменило Колу, и он довел одну из своих многочисленных жертв до самых крутых мер.
Однако и это происшествие не образумило короля прикола, и он всю жизнь занимался только тем, что доводил соотечественников то до приступов гомерического хохота, то до белого каления.
Поступив в Кембридж, Орас задумал и осуществил свой первый грандиозный розыгрыш — вполне бескорыстный, как и все последующие. Чопорный, напыщенный декан колледжа был одержим манией дружбы со знаменитости — ми. Его-то и избрал Кол мишенью. Вместе с приятелем, Адрианом Стивеном, Орас дождался приезда в Англию султана Занзибара (был 1905 год, и в Британию едва ли не ежедневно наезжали правители карликовых государств), после чего друзья подобрали небольшую теплую компанию, рассказали им о замысле, а потом отправились в костюмерную кембриджского театра, где щедро заплатили гримеру. На подготовку ушло три дня, а на четвертый декан колледжа получил правительственную телеграмму, извещавшую его о намерении дядюшки занзибарского султана посетить Кембриджский университет. Телеграмма была подписана именем Люкас, и все знали, что так именует себя видный чиновник Министерства колоний, заведующий протокольным отделом, на котором и лежит обязанность принимать в Англии высоких гостей из всех уголков Британской империи.
В должное время на вокзал Кембриджа прибыл специальный поезд, и на перрон важно ступила «занзибарская делегация». Сам Орас был загримирован под «дядюшку султана». Его сотоварищи торжественно усадили в автомобиль — большую редкость по тем временам — и доставили в ратушу, где в честь гостей был устроен роскошный прием. Получив уйму ценных подарков, «дядюшка» пожелал посетить университетский городок. Там он отправился в студенческий магазин и, отчаянно торгуясь с помощью «толмача», приобрел несколько весьма дорогих вещиц, за которые расплатился чеками «занзибарского банка Британии», которого, понятное дело, не существовало. Затем ему приспичило смотреть общежитие. Там «дядюшка» поинтересовался, почему одна из дверей заперта. Ему ответили: это комната самого непутевого из наших студентов, да еще и неряхи, некоего Кола, который сейчас прогуливает занятия. Наконец, одарив ученых мужей стопой своих фотографий, надписанных толмачом, «дядюшка султана» все на том же единственном в Кембридже автомобиле отбыл восвояси.
На другой день Орас подробно и со смаком поведал об этом приключении газетчикам. Декан и мэр Кембриджа стали всеобщим посмешищем. Одно время Кола даже хотели исключить из университета, но в конце концов в декане взяло верх английское чувство юмора и он смилостивился над шутником.