— Давай, — кивнул я. — Что-то совсем мозги скисли.
Мы переместились на кухню, и тут выяснилось: кофе-то как раз и нет. Я оставил Федорова следить за чайником, а сам выскочил на угол купить чего-то к завтраку в ближайшем лабазе.
Шагая по улице, я увидел телефон-автомат и вспомнил, что не взял свой сотовый. Чертыхнулся, но, уже проходя мимо, заметил в прорези аппарата забытый жетон.
Может, спит еще? Нет, она пташка ранняя, решил я, взглянув на часы.
Ирина взяла трубку сразу.
— Доброе утро, это я.
— Привет, — ровным голосом ответила она.
— Ты сегодня свободна?
— Я — да.
— Приезжай… — Я назвал адрес.
— Зачем? — спросила она, выслушав меня.
— Приезжай, очень нужно.
— Хо-ро-шо, — отчеканила Портнова и отключилась.
«Не поймешь этих женщин», — пробормотал я себе под нос, шагая дальше.
…В лабазе торговали не только «колониальными» товарами, но и, как ни странно, местными газетами. Я взял сразу все наши бульварно-придворные листки, свалил в пакет вместе со снедью и потопал обратно.
В голове вертелось: «аклин», «аклин»… Шаклин? Маклин? Таких и фамилий-то не найдешь… Жаклин? Нет, это супружницу Кеннеди так звали…
Эх, Приятель, Приятель, на кого ты меня по…
— О, ч-черт! — ругнулся я, споткнувшись о канализационный люк (хорошо еще, закрытый!) и чуть не растянувшись на тротуаре.
Снова заболела голова. Думать стало невозможно — да и небезопасно: может ведь не только люк на дороге попасться… Я пошел, внимательно глядя под ноги и мысленно ругая себя: «Что, парень, заржавела сооб-ражалка-то? Без Приятеля — ни шагу?..»
Вернулся я к Василию вконец расстроенный.
Федоров принял у меня пакет с едой, удивленно посмотрел на мою озабоченную физиономию и спросил:
— Ты чего? Обсчитали?
— Да нет… — я обреченно махнул рукой. — Все фамилию подбираю.
— A-а… Плюнь, расслабься. Сейчас позавтракаем — и вспомнишь.
— Вот спасибо, утешил, — искренне поблагодарил я и последовал за хозяином на кухню. — Слушай, Вась, я тут одной даме позвонил, она сейчас к нам сюда подъедет…
— А чего ж одну пригласил? — плотоядно осклабился Федоров. — Я его, понимаешь, выручаю…
— Как был ты Овном, — сказал я, делая ударение на втором «о», — так Овном и остался.
— Ну, это грубо, — Васька покачал головой.
— Да по делу я ее пригласил, черт языкатый! Лучше пиво в холодильник поставь…
— Ты чего это с утра решил? — спросил он, вынимая из пакета два литровых «Факса».
— Со вчерашнего дня собираюсь, — объяснил я, нарезая хлеб.
— Бедняга… — сочувственно вздохнул Василий. — Не засох еще, нет?
Ответить мне помешал звонок в дверь.
Я не заметил, как очутился у дверей в прихожую с «макаром» в руке.
— Кто там? — беспечно спросил из-за моей спины Федоров.
— Здравствуйте, мне нужно увидеть Валерия Мареева, — послышался из-за двери голос Портновой.
— А, это — ко мне! — обрадовался я и кинулся открывать. — Здравствуй, Ирина, проходи! Как ты быстро!
— Привет… Здравствуйте! — приветливо улыбнулась Ира, заметив Федорова.
— И вам здравия желаю, милая Ирина! — распушил хвост гений «железа», протягивая руку: — Василий!
— Рада познакомиться, — еще приветливей проговорила моя верная подруга.
«О женщины, ничтожество вам имя», — ревниво подумал я, вслух же сказал:
— Может, хватит в коридоре толпиться, хозяин?
— Пардон, — изобразил прононс Федоров. — Прошу вас, мадемуазель… Ну и ты уж иди, старикан, — бросил он мне через плечо.
Мы выпили кофе, потом чаю, перекусили, чем Меркурий послал, и я вкратце пересказал моим друзьям некоторые события последних дней.
— И что, никак не подберешь фамилию? — удивился Федоров, разливая пиво.
Я молча покачал головой.
— Мне — символически, — попросила Ирина. — А может, это псевдоним? Кличка?
— Слушай, Иринка, ты — гений! — обрадовался я. — Есть ведь такой местный газовый король по прозвищу Павлин! А фамилия его… — я напряг память и счастливо выкрикнул: — Паклин! Точно, Паклин!
— Ты че орешь, кругом люди спят! — сурово глянул на меня Василий и добавил извиняющимся тоном, обращаясь к Портновой: — Прошу простить моего друга, мадемуазель, работа у него нервная… тяжелое детство… три года в первом классе…
— Я в курсе, — рассеянно кивнула она. — Слушай, это случайно не тот ли Паклин, который теперь взялся опере меценатствовать?
— Не слышал, — я пожал плечами, — вполне возможно, ОНИ теперь все респектабельные стали, в Третьяковы подались…