Итак, пять месяцев на Марсе. Наш дом — я стала называть его своим, потому что другого у меня не было. Это был небольшой дом, по земным понятиям. Мои хозяева были состоятельными людьми и, наверное, могли позволить себе что-то побольше… Но они жили в этом одноэтажном доме с плоской крышей. Там было всего несколько комнат, зато очень просторных. Все стены выкрашены белым — изнутри и снаружи. Окна огромные, кое-где во всю стену. Занавесок, как я уже говорила, не было. Ни занавесок, ни ковров, ни драпировок, ни подушечек — ничего, что в нашем понимании составляет уют. И все же этот дом начинал казаться мне уютным. Белые стены, много стекла. Стеклянные столешницы, например. Высокие черные табуреты, похожие на изящных пауков. Ничего лишнего. Дом без эмоций — но красота в нем была.
Наши прогулки. Моя хозяйка ни на час не расставалась со мной. Мы каждый день выходили в город и пересекали его из конца в конец, проходили по всем улицам. Иногда заходили к кому-то в гости, или делали покупки. Город — громко сказано, там было всего несколько длинных пыльных улиц, вдоль которых стояли белые дома с плоскими крышами. Собственно, это была большая деревня. Деревня без кошек, собак, других домашних животных. Без признаков растительности. Ничего этого я на Марсе так и не увидела. А те несколько жилистых, почти безлистных растений, которые моя хозяйка выращивала в своем домашнем садике, были предметом ее гордости. Садик был не у каждого. Эти растения вызывали у меня презрение. И ненависть. Я хотела подумать ей, что это просто уродливые сорняки, которые на Земле вырывают и бросают на помойку, но не стала этого делать. Все-таки она была беременна и нуждалась во мне.
Деревню окружала пустыня — песчаные ребристые дюны, которые гладил ветер. То по шерсти, то против. Дюны каждый день менялись, а вот небо — нет. Оно было очень бледным, высоким, почти бесцветным. Я ни разу не видела ни единого облачка. Ни разу не пошел дождь. Ночью небо начинало меня пугать — таким оно было чужим и незнакомым. Самое сильное впечатление было, когда я увидела в нем Землю. Крохотный светлый шарик среди искаженных, совершенно незнакомых мне созвездий. Тех же самых, на которые я смотрела с Земли, только в другом ракурсе. Когда я увидела планету по имени Земля, я была близка к тому, чтобы заплакать. Мне захотелось убежать, но бежать было некуда. Я чувствовала себя ребенком, которого родители оставили на дополнительный сезон в пионерском лагере. И ни разу не навестили. Отчаянно захотелось домой, но я знала, что это невозможно.
Наши ужины. Мы всегда ели втроем — хозяева и я. Я сидела с ними за одним столом, ела то же, что они, сухое печенье из большой стеклянной вазы. Пила коктейли — всегда очень холодные. Когда я привыкла к ним, они стали мне казаться разными. А сперва я их не различала по вкусу. Ничего иного мы ни разу не ели.
За ужином мы почти не думали друг с другом. Хозяин ел очень мало. Разжевывал два-три печенья и все. Я помню его непроницаемый, отсутствующий взгляд и немного печальное выражение лица. Печальное и замкнутое — как у покойника в гробу. В такие минуты я остро ощущала, что ему очень много лет. Наверное, больше, чем я могу себе представить. Хозяйка ела почти жадно и, похоже, немного стеснялась своего аппетита. Ее живот был уже заметен.
Наши мысли. С хозяином я почти не думала. Если я задавала вопрос, он или отвечал прямо или думал, что не хочет отвечать. В конце концов я просто перестала к нему обращаться. Во время этих бесед я ощущала свою временность, конечность. Для него не имело никакого смысла думать с кем-то, кто скоро умрет. Он ничего не делал впустую. И я думала со своей хозяйкой.
Наверное до беременности она, как все марсиане, была замкнутой. Но сейчас чувствовала себя тревожно. Вероятно, поэтому я чаще замечала на ее лице какие-то эмоции. Как и мой хозяин, она не умела и не любила лгать и старалась отвечать на все мои вопросы. Я задавала еще один вопрос (конечно, только себе) любят ли они друг друга? Я никогда не замечала между ними ничего похожего на любовь. Он не брал ее за руку, не гладил ее великолепные черные волосы, ни разу не поцеловал. Думал с ней столько, сколько необходимо — чуть больше, чем со мной. И тем не менее, они ждали ребенка.
Именно о ребенке я ее и спросила. Я спросила, почему для благополучного созревания плода необходимо присутствие землянина?