— Я облегчаю ее страдания.
— Не бесплатно, конечно?
— А вы меня бесплатно допрашиваете?
Рябинин не разозлился и даже не обиделся. Профессионально отупел. После начала перестройки люди, выражаясь деликатно, нравственно опустились, словно по команде. Права человека понимались как права на хамство.
— Ираида Афанасьевна, я не прорицатель, но хочу предсказать: если гражданка Аржанникова по вашей вине потеряет здоровье или умрет, то вам тюрьмы не миновать.
— Господин Рябинин, разрешите мне тоже предсказать…
— Ну?
— У вас язва желудка, к пенсии заработаете цирроз печени. И до конца жизни будете болеть, читать книги и смотреть телевизор.
Рябинин покачал головой. У него не язва, а гастрит; насчет печени неизвестно; телевизор не любит; ну, а читать книги до конца жизни — дай Бог.
— Подпишите свое объяснение, — буркнул он.
Дверь приоткрылась, и заглянул бледнолиций костлявый парень в кожанке. Рябинин спросил:
— Вы ко мне?
— Он ко мне, — улыбнулась насекомоядной улыбкой вещунья. — Это мой шофер.
Игорь Аржанников как свою жизнь, так и любое явление рассматривал с двух точек зрения. И научно, и удобно — не ошибешься. Это уже стало привычкой. То, что он намеревался сделать, с одной стороны, было дикостью, но с другой — дикостью не своей, чужой, а чужая дикость его уже как бы не колола.
Спрятав в карман пластиковую бутылку из-под кетчупа, он поехал в морг.
Взгляд на явление с двух ракурсов имел еще одно преимущество: выходило, что мыслишь дважды. С одной стороны, дикость, а с другой… Ради женщины люди совершают поступки: убивают, прыгают с небоскребов, травятся, делают мировые открытия.
У каменных ворот старинной кладки Аржанников стал вкопанно: что дальше, куда обратиться, что спросить? Вход на территорию был свободен, хотя вахтер сидел. За оградой раскинулся древний парк и здание больницы. Спросить у вахтера, где тут можно набрать приворотной водицы?
Из ворот скорым шагом вышел парень в зеленом медицинском халате, пересек улицу, купил в ларьке банку пива, мигом ее выпил и закурил. Возвращаться он явно не спешил.
— Пиво свежее? — спросил, подойдя Аржанников.
— На моей работе и моча свежей покажется.
Аржанников купил две банки и одну протянул парню.
— Угощаешь, что ли? — удивился тот.
— Ну.
— Чего-нибудь надо?
— Надо.
— Тогда ошибся адресом: я тут винтик.
— Без винтика маховик не вертится. Да у меня пустяк.
Они принялись за пиво. Даже на темной зелени халата его нового знакомого выделялись темные пятна и грязнокрасные полосы. Никакой рубашки под халатом не просматривалось. Руки наверняка не мыты пару дней. Взгляд парня ни на чем не задерживался, впрочем, банка подаренного пива его зацепила. И Аржанников предположил:
— Ты здесь дворник?
— Медработник.
— С образованием?
— Отчислен со второго курса медицинского.
— Все-таки… специалист.
— Учусь снимать скальпы, пилить черепа, зашивать, одевать трупы.
— Хирург?
— Санитар морга.
— Хорошо, — обрадовался Игорь.
— Тогда пошли.
— Куда?
— В прозекторскую, там сейчас никого нет, кроме кадавров.
— Каких кадавров?
— Мертвое тело, по-латыни.
Коридорами они прошли в зал, белый от кафеля стен, от кафельных топчанов, от высоких светопропускающих окон… Аржанников врос в порог: на кафельных топчанах лежали трупы. На каждом по одному. Кадавры. Санитар спросил:
— Испугался?
— Неприятно.
— Представляешь, совсем недавно варили головы.
— Кто варил?
— Был приказ судмедэкспертам, для сохранения неопознанных трупов вываривали головы. Каков уровень технологии, а? Сидят мужики и варят головы.
Аржанников не мог сделать лишнего шага. Кровавые лица, вывернутые ноги, вздутые животы, скрюченные руки, зеленая кожа, адские улыбки… И запах какого-то сладкого препарата, гнили и мяса. Санитар показал на труп женщины:
— У нее на половых губах выколото имя мужчины. Хочешь глянуть?
— Нет-нет.
— Тут, брат, происходят случаи из самой крутой фантастики. Приходит отморозок с просьбой: дай ухо от покойника.
— От чьего… покойника?
— Да хоть от чьего. От любого.
— Зачем ему ухо?
— Доказать своему шефу, что он крутой. Тебе, случаем, не член нужен?
Аржанников мотнул головой: он забыл, что ему здесь нужно. Ему всегда казалось, что морг священен, как мавзолей. Он судил по торжественности похорон, музыке, цветам, скорбным лицам… Санитар сказал впопад: