— Виталий Витальевич, мне нужно с вами поговорить.
— Об Америке?
— Да.
— Тут предмета разговора нет.
— Виталий Витальевич, вчера был гонец.
— Откуда?
— Оттуда.
— Слушаю…
— Здесь? — Эльга показала на пустой проем и сновавших сотрудников.
Скорым шагом Лузгин поднялся на второй этаж. Эльга поспешила. В прохладной библиотеке почти никого не было: с переходом на рыночные отношения, похоже, люди перестали читать не только художественную литературу, но и специальную. Они сели в самом непосещаемом углу с полками старинных энциклопедий.
— Слушаю, — повторил Лузгин.
— Появился молодой человек, будто сошел с американского экрана. Бывший одноклассник приехал из США вербовать невест. От имени брачной фирмы.
— Своих не хватает?
— Американки предпочитают работать, заниматься спортом и замуж не спешат. Невесты из Азии не котируются. Желательны славянки.
— Небось, в купальниках?
— Нет, не в дом терпимости.
— Записалась? — усмехнулся Лузгин.
— Виталий Витальевич, я хотела услышать дельные слова.
— Ах, дельные? До перестройки бежали за рубеж от политической системы. А при демократии от кого бегут? От народа?
— От тяжелой жизни.
— Порядочные люди, наоборот, возвращаются, чтобы в тяжелую минуту быть со своим народом.
Эльга слушала вполуха — она любовалась ученым. Прямая высокая фигура раскинула, как перед полетом, прямые плечи, плечи бывшего волейболиста. Голова вскинута с достоинством. Серые глаза спокойны. Костюм в серую елочку сидит с небрежным превосходством. Говорит негромко, но с такой весомостью, будто его слова прилипают к собеседнику.
— Человек имеет право на свободу, — надо было и ей что-то возразить.
— Имеет, но они ведь Россию обирают.
— Как?
— Артистами, хоккеистами, балерунами, учеными они стали в России, а потом отправились торговать талантами за рубеж.
Лузгин сел в большое кожаное кресло. Эльга заметила, что он разволновался, отчего лицо слегка посерело. Она погладила его руку, готовая припасть к ней губами. Лузгин этот порыв приметил и улыбнулся чуть ли не поощрительно.
— Виталий Витальевич, я же имею в виду брак с иностранцем.
— Проституцию?
— Замуж, за одного.
— За иностранца?
— За иностранца.
— Латентная проституция.
— Что значит «латентная»?
— Скрытая, так сказать, одноразовая.
— Но почему «проституция»?
— Девица продает свое тело за рубеж.
— Она же выходит замуж!
— По любви? Через агента? Ради сытого житья?
Разговор оборвался. Лузгин видел в ее лице заметное разочарование. И не понимал: на днях вроде бы клялась в любви ему, а теперь вот иностранец… И это разочарование в ней как бы набухало: глаза заблестели — нет, не сердитой зеленью — блеском влажным.
— Эльга, не пойму, чем ты больна, если отключаются логика, критический взгляд на себя…
— Виталий Витальевич, эта болезнь зовется любовью.
— К иностранцу?
— К вам. С вами хочу уехать за рубеж, с вами!
Эльга вдруг опустилась на колени и поцеловала его в губы долго и сильно. Лузгин покраснел. Высвободившись, он спросил:
— Какой гадостью ты меня облила?
Дача — лишь громкий звук. Шесть соток торфянистой земли и летний домик, оседавший в коричневую податливую почву. Строил ее Виктор, первый муж, погибший в автомобильной катастрофе. Виталий же бывал здесь раза два за лето.
Ирина Владимировна окопала куст, вымыла два окна, пересадила нарциссы. Главное, нарвала ревеня — первый и самый ранний урожай. И к вечеру уехала в город.
К одиннадцати вечера разболелась голова. Ирина Владимировна давно заметила — с мужем покойным делилась, — что вопреки законам о кислороде и дыхании у нее на даче начинал болеть затылок. Постепенно боль растекалась по всей голове. Соседи объясняли это обилием озона в воздухе. Виктор же нашел причину земную: торф выделял какие-то органические миазмы. В соседнем садоводстве искали на участке воду, пробурили пятиметровую скважину — и пошел газ, способный даже гореть.
Виталий в командировке, приедет только завтра вечером. Ирина Владимировна включила телевизор: иногда он не то чтобы снимал боль, но голову как-то освежал. Девять программ. Она ткнула одну.
Фильм про любовь. Вскинутые чуть ли не к потолку голые женские ноги и голые прыгающие мужские ягодицы… Кому интересно смотреть физиологию? Подросткам? Неполноценным мужчинам? Политикам? И она ткнула другую кнопку.
Ей показалось, что телевизор не переключился. Фильм про любовь. Женские голые ноги вскинуты… Нет, переключился: мужские ягодицы вроде бы другие, почернее…