А мысли те же мечутся, как и эта чаинка…
Ирина Владимировна детство провела в глуховатой деревне, к которой вела единственная проселочная дорога. Газа и телефона не было, свет давали урывками. Может быть, поэтому в деревне жил колдун, лечивший шептанием. Говорили, умел «доить тучи» — вызывать дождь, — отвращать градобитие, насылать порчу… Мог сделать так, что лошадь бешено неслась в никуда: мазал ей морду медвежьим жиром.
Да мало ли в жизни чудес. Соседка по даче рассказала…
Жила она со взрослой дочкой раздельно. И слышит ночью тонкий звук: пискнула любимая дочкина кукла. Наверное, упала. Нет, сидит на буфете. Соседка повернулась на другой бок: мало ли отчего может пискнуть кукла? И вдруг вспомнила, что пищик давно сломан и выброшен. Соседка вскочила, как накрапивленная: с дочкой худо! И ночью примчалась к ней — дочка лежала без сознания от высокой температуры.
Но там живые. Виктор же умер и похоронен. Обещал прийти?
Ирина Владимировна потерла виски. Форм психических расстройств много. Есть внешне не проявляемые, а человек болен; есть и такие, что уживаются с гениальностью. А у нее всего лишь вялотекущая психопатия.
Ирина Владимировна вылила в раковину вторую остывшую чашку чая и удивилась: за окном темнело. В июне, днем? Нет, уже не день — пять вечера. Но сумерки от тучи, волокущей над городом черные лохмотья, задевавшие крыши как мокрые тряпки.
Опять ставить чай? Она выпила чашку холодной воды: чаинка, все та же, прилипла к белому фаянсу микроскопическим знаком вопроса. И поставленный вопрос непонятным путем вытащил за собой ответ ясный, как выпитая вода: Виктор зовет ее к себе!
О том, что грядет лето, Ацетон чувствовал желтоватолысым темечком. Была у него кепка, широкая, восточная, но в ней спаришься. Почему у родственников покойных нет обычая оставлять на могилах шляпы летние, соломенные?
Ацетон шел к своему заветно-тихому месту у ограды. Сер-дцеч грела, а вернее, бок холодила бутылка пива. Выпить ее следовало с умом, то есть одному и в покое.
Он миновал коротенький ряд могил ребят, погибших в Чечне. Ухожены, цветы, на граните высечены высокие слова… И Ацетон поймал себя на зависти к этим мертвым ребятам. У них — судьбы. А тут одно плохо, второе худо, третье вообще поперек. Как-то жил на кладбище бомж Вася-интеллигент, общавшийся с колдуньей Ираидой. Она научила быть весь год при деньгах. Положить на дно рюмки серебряную или, в крайнем случае, монету белого металла, налить водки, тридцать первого декабря выпить, а монету год хранить. Ацетон так и сделал. То ли водка оказалась паленой, то ли монета — пять рублей — слишком крупной, но Ацетон подавился ею чуть ли не до смертельного исхода.
Он добрел до своего малинника у ограды. Мать твою в досочку! Место опять занято, и той же самой парочкой. Люди намеков не понимают.
Ацетон притаился за надгробием. Впрочем, листья на малиннике расправились по-летнему, закрыв парочку надежно. Мужчина сказал, видимо продолжая прерванный разговор:
— Впереди лето, будем чаще встречаться.
— Мне нужен мужчина не на грибной сезон, — отрезала женщина без всякой ласковости.
— Снимем номер в гостинице.
— А я не шлюха!
Ацетон устроился поудобнее: разговор обещал быть прикольным. Она не шлюха — она дура. Мужик ей дело предлагает: трахаться в гостинице или на могилке?
— Виталий, я отдаю тебе свое время, здоровье, душу… Энергетику… А ты даже не понимаешь слова «любовь».
Мужчина не отвечал. Ацетон еле сдержался, чтобы ему не помочь, поскольку он знал, что такое любовь — это когда два дурака решили сделать третьего. Но мужчина ответил вопросом:
— Зачем говорить о том, о чем все давно оговорено?
— И что? Продолжаешь жить с ней.
— Не могу я сбежать как пес, укравший кусок мяса.
— А я могу есть объедки с чужого стола?
Разговор для Ацетона терял интерес. Настоящий скандал должен перейти в драку. А эти будут препираться до тех пор, пока пиво в его кармане не потеплеет. Но женщина взорвалась:
— Она же дура! Не подходит тебе ни с какой стороны. Она ни в чем, кроме консервирования огурцов, не разбирается. И старше тебя. У нее же шизофрения! Вялая! Текущая!
— Нет, что-то вроде психозов.
— Подумай о себе. Продолжать жить с этой психичкой?
— Она, в сущности, добрая.
— Добрая, больная, жалко ее… Виталий, но ведь ты ее не любишь.
Видимо, последние ее слова попали в точку. Мужчина по имени Виталий язык проглотил. Ацетону подумалось: мама в досочку, насколько жизнь бомжа того… демократичнее, Хочешь есть — поищи яичек на могилках; захотел отдохнуть — растянись в склепе; приспичило выпить — набери пустых бутылок да сдай. А уж что касается секса, из-за чего грызется эта парочка, то шагай к любой пивнухе: хочешь натуральную блондинку, а хочешь блондинку, в натуре.