— Осталось одно средство…
— Какое?
— Вода.
— Приворотная, что ли? — вспомнил он.
— Нет, тут поможет только вода дьявольская.
— У какого же дьявола ее достать?
— Да, это проблема.
— Тогда о чем говорить…
— Но проблема решаемая.
Возвратилась Эльга, и Аржанников дернулся, чуть не бросив трубку. В конце концов, можно разговаривать односложно, Эльга тоже пользовалась услугами колдуньи.
— Как решаема?
— Дьявольская вода — это вода, в которой утонул некрещеный младенец.
— Ерунда, — вырвалось у Аржанникова.
— Хозяин-барин.
— Дьявольская вода. Это из черной магии, — прошептал он.
— Твоей матери под восемьдесят, у нее рак. Спасет только необычное средство.
— Где я возьму некрещеного утонувшего младенца?
— Нынче люди достают военные самолеты и ядерное топливо.
— А если дьявольская вода не поможет?
— Парень, ты знаешь мои законы: верну половину внесенной тобой суммы.
Эльга сидела прямо, словно в спину ей упирался кол. Весна в кабинет Ираиды не проникала; впрочем, черноуглистая мебель от где-то горевшего солнца казалась полированной — стол вещуньи блестел, как черное зеркало. Поэтому колдуний стало две: одна за столом, вторая перевернуто отражалась в столешнице.
— Дорогая, мне скучно жить, — сообщила Ираида.
— Почему? — Эльга удивилась не тому, что той скучно жить, а тому, что эти слова колдунья сказала вместо элементарного «здравствуй».
— Дорогуша, мне все известно загодя. Я знала, что ты сегодня придешь.
— И знали зачем?
Ираида конкретики избежала:
— Дорогуша, если человек все знает, что ему остается?
— А что?
— Умирать, дорогая.
— Разве?
— А умирать люди боятся. Почему?
— Страшно.
— Люди боятся смерти по двум причинам: боятся боли и боятся гниения тела.
— Людей пугает вечность исчезновения, — рискнула не согласиться Эльга.
— Я не боюсь смерти, потому что меня не берет ни боль, ни тление.
Эльга не понимала смысла этого разговора. Ираида поднимает себе цену? Но никто и не сомневался в ее способностях. Наверное, вопросы жизни и смерти были частью ее профессии, как компьютер для программиста.
— Дорогуша, зачем пришла?
— Я достала приворотную воду, окропила его, а он…
— Не бросился тебе на шею? — перебила колдунья.
— Его отношение ко мне не изменилось.
— Может, ты не замечаешь?
— Я бы да не заметила? — усмехнулась Эльга.
— Где брала воду?
— В морге, у санитара.
— Ага, у Паши-ноздри. Причина осечки в том, что аура твоего мужика оказалась сильнее, чем аура покойника.
— Как же ее измерить… ауру покойника?
— Могу измерить, но я, дорогуша, в морг не поеду.
— Сюда привезти? — отважилась Эльга на усмешку.
Очень бледное лицо с очень черными глазами не дрогнуло, не шевельнулось и не обмякло, но на мгновение что-то в нем произошло. Его как погладили бесследной рукой — Ираида улыбнулась. И Эльга подумала, что так улыбнулась бы громадная умная собака, если бы умела.
— Дорогуша, авансы я не возвращаю.
— Я и не прошу. Хочу знать, что делать дальше.
— Пробить его ауру.
— Как?
Ираида задумалась, прикрыла глаза и стала походить на азиатского идола, вырезанного из крепкого бесчувственного дерева. Эльга ждала. Глаза колдуньи открылись и блеснули.
— Кто он?
— Работает со мной в институте.
— Назови его имя.
— Зачем?
— Прозондирую его ауру биофлюидами.
Поколебавшись, Эльга назвала:
— Виталий Лузгин.
Эльге показалось, что глаза Ираиды непонятно замерцали, но не здесь, а в какой-то дали, как в туннеле. Сами ли они потухли, закрыла ли она их, но открыв, целительница сообщила убежденно:
— Если не помогла вода приворотная, то поможет вода дьявольская.
И колдунья замолчала, словно ее клиентка обязана знать эту воду. Или она изучала эффект от своих слов? Эльга бессмысленно открыла сумочку, пошевелила там пальцами и закрыла. Она вспомнила, что в первый свой визит колдуньи не боялась и вела себя в этой комнате как на приеме у врача. Как и должен вести себя человек, внесший долларовый аванс.
— Дьявольская вода… Это что?
— Вода, в которой утонул некрещеный младенец.
Сперва Эльга почувствовала что-то похожее на кратковременную глухоту. Это и зовется шоком? Но шок, схлынув, вернул ее характер, словно задел какой-то обнаженный нерв. Она спросила с открытой иронией: