— Труп.
— А судмедэксперт, а криминалист? — спросил Рябинин.
— Едут.
Участковый повел их подметенными дорожками и не-прибранными тропинками. Следователь вспоминал, когда он был здесь последний раз: бандиты спрятали труп в свежее захоронение, делали это ночью, впопыхах — из земли осталась торчать рука.
Кресты, надгробия, памятники — и поздний запах черемухи. Склепы, могилы, безвестные захоронения — и лето. Какие-то две женщины бродили бесцельно, завистливо восхищаясь богатыми памятниками. Кладбище всегда давило на душу Рябинина, но особенно трогали проваленные могилы с вывернутыми крестами, да еще поросшие деревцами; ухоженных могил все-таки касалась жизнь, а эти, брошенные, на глазах уходили в вечность.
Участковый показал рукой:
— Здесь.
Сперва Рябинин увидел две нелепые мужские фигуры, стоявшие напряженно. Один очень высокий, второй низенький.
— Они обнаружили, — пояснил участковый.
И тогда Рябинин глянул на то, что они обнаружили…
Большинство людей, да и юристы, считало убийство ребенка более тяжким преступлением, чем убийство взрослого. Рябинин же, как истинный правовед, любую человеческую жизнь полагал равнозначной, будь то младенец или старик. И все-таки екнуло…
Ребенок лежал на спине с открытыми глазками и смотрел на первую и последнюю в своей жизни весну. Ему месяца два-три. В том, что он убит, сомнений не было и без заключения судмедэксперта: трупы умерших не прячут — прячут трупы убитых. Рябинин знал множество причин и поводов для убийств, которые непременно были: серьезные, необъяснимые, пустяковые… Но были. Какие же могли быть причины для убийства младенца?
Приехали судмедэксперт, криминалист и капитан Оладько.
— Начнем, — вздохнул Рябинин.
— Сейчас подойдут понятые, — сказал участковый.
— А эти? — следователь кивнул на живописную пару.
— У этих нет домашних адресов, — отвел их участковый.
Работа началась. Рябинин составлял протокол, привязав трупик к местности. Криминалист осторожно упаковал полиэтилен, на нем могли быть отпечатки пальцев. Паковать пришлось и одежду, которая лежала под тельцем: распашонка, чепчик, одеяльце, пеленки… Следы обуви затоптали бомжи, но криминалист взял образцы почвы. Леденцов опрашивал бомжей.
— Девочка, — сказал судмедэксперт.
— А причина смерти? — спросил о главном следователь.
— Видимо, утопили. Точнее скажу после вскрытия.
— Секс?
— Нет. Интересно, зачем накрыли полиэтиленом?
— Чтобы собаки не учуяли.
Леденцов организовал осмотр, в сущности обыск близлежащих могил и окрестной земли. Бомжи рассказали, кого и где видели в последние дни. Ацетон дельно обратил внимание на лопату, видимо, заброшенную подальше от трупика: без нее ребенка было не прикопать. Лопату Рябинин изъял, поскольку она могла стать вещественным доказательством.
Обычно большую часть протокола занимало описание квартиры, мебели и телесных повреждений на трупе. Здесь ни мебели, ни повреждений не было. Рябинин сидел на каменной плите и смотрел на девочку…
Многие социологи, юристы да и просто обыватели присохли к вроде бы очевидной мысли: материальные недостатки порождают преступность. До перестройки обвиняли дефицит: в печати шли статьи о преступлениях, вызванных этим дефицитом. Теперь винят безденежье. Значит, так: будут деньги и товары — не будет преступлений. Но в богатых Соединенных Штатах жесточайшая преступность. Разве эту девочку утопили с голоду?
Леденцов сел рядом, чтобы наметить работу по горячим следам. Спросил он о том, что и сам хорошо знал:
— С чего начнем, Сергей Георгиевич?
— Боря, кто прячет трупы?
— Тот, на кого может пасть подозрение?
— Значит, кто?
— Родственники, друзья, соседи.
— Ну, друзей у девочки еще не было. Остаются родственники. Какие?
— Прежде всего, мать.
Они замолкли, тронутые единой мыслью. Им почему-то не хотелось, чтобы погибшим оказался именно украденный ребенок.
— Тоже девочка, — вяло подсказал Рябинин.
— И одеяльце тоже розовое…
Судмедэксперт паковал трупик в пластиковый мешок. Участковый по мобильному вызывал труповозку. Криминалист оборачивал бумагой лопату.
— Лейтенант, — Леденцов подозвал участкового, — кладбище— твоя земля…
— Точно, товарищ майор.
— Глянь-ка…
Леденцов достал из кармана фотопортрет женщины и показал, ожидая, что лейтенант задумается и попробует что-нибудь вспомнить. Он не задумался:
— Зинка Змеющенко.
— Зинка… кто? — переспросил Рябинин.