Злость прошлась по душе. Надо работать по делу о хищении осмия; Леденцов и спецмилиция бегают, да и на контроле оно у прокурора города. А он тут разводит споры с колдуньей. Нет, не поэтому прошлась злость по душе, а из-за правды в ее словах. Рябинин уже не раз спотыкался: перед ворами и всякого рода хапугами он был морально обезоружен. Получалось так, что государство выступало за них, не очень беспокоясь, каким способом человек разбогатеет.
— Ираида Афанасьевна, вы знакомы с гражданкой Змеющенко Зинаидой Матвеевной?
— У меня клиентов много.
— Что же, делать опознание и очную ставку? — сблефовал Рябинин, потому что Змеющенко была в больнице.
— Знакомства не отрицаю.
— Признаете, что научили ее применять «дьявольскую воду»?
— Признаю.
— Признаете, что научили ее способу получения этой воды — обмыть некрещеного утопленного младенца?
— Признаю.
Рябинин онемел. Он ждал крика, ругани и каких-нибудь мистических выкрутасов; ждал какого-нибудь обморока с вызовом «скорой помощи» или ее бега к прокурору… Колдунья призналась.
— Гражданка Кулибич, значит, вы не отрицаете, что подстрекали гражданку Змеющенко топить ребенка?
— С чего вы так решили?
— Вы же научили взять некрещеного…
— Я много чему учу. А если вам посоветую залезть на крышу и прыгнуть? Прыгнете?
— Тогда какой же смысл в ваших советах?
— Очень большой: совет невыполним и человек успокаивается. Известный в психиатрии метод.
— Вы знали, что Змеющенко состоит на психучете?
— Откуда же?
— Она последовала вашему совету: украла ребенка и утопила.
— За дураков не отвечаю.
— Все-таки я вас привлеку за подстрекательство к убийству, — заверил Рябинин неуверенно.
Юридические вузы, школы и академии напекли тысячи адвокатов, которые буквально рыскали по городу в поисках работы. За хорошие деньги брались развалить любое дело. Недавно присяжные оправдали под чистую человека, который облил жену бензином и сжег. Адвокаты доказали, что жена не стоила доброго слова. Как корчилась в муках погибшая, присяжные не видели — они видели в суде плачущего мужа. Его и пожалели.
— Перейдем ко второму эпизоду: вы уморили Аржанникову.
— Глупости.
— Гражданка Кулибич, вы лечили, то есть незаконно занимались частной медицинской практикой, что повлекло смерть Аржанниковой.
— Я уже вам говорила, что не лечу, а облегчаю страдания.
— И не допускали к ней врача.
— Что, силой?
— Да, психической.
Она улыбнулась своей насекомной, или несекомистой, или насекомоядной улыбкой и спросила вкрадчиво:
— А от чего умерла старушка?
— У меня еще нет акта вскрытия.
— И не будет.
— Это почему же?
— Ее похоронили.
— Без вскрытия?
— Да, сын запретил тревожить тело восьмидесятилетней женщины.
Этого Рябинин не ожидал. Производить эксгумацию трупа? Но сын может и ее запретить. Оба криминальных эпизода делались нечеткими и какими-то приблизительными.
Ираида смотрела на следователя с откровенным превосходством. Он не мог бы описать ее лицо — не запоминается. Впрочем, смог бы: черные прожигающие глаза да улыбка насекомого. Сейчас ему хотелось не так привлечь ее к уголовной ответственности, как сбить с нее спесь.
— Ираида Афанасьевна, почему все прорицатели так комично серьезны?
— Потому что их дело серьезное.
— Почему у них совсем нет скромности и свои достижения они преувеличивают до мировых? Одна из ваших, массажистка, зовется теперь профессором…
— Мне нет нужды преувеличивать.
— Почему все вы делаете вид, что владеете тайнами, которыми обычные смертные не владеют?
— Мы ими действительно владеем.
— Я тоже одной владею. Хотите узнать на прощание?
— Очень.
— Ираида Афанасьевна, вы любите деньги. Деньги придуманы для удобства, а не для счастья.
Ацетон бетонировал основание креста. Обещали триста рублей. Ранняя майская жара работе способствовала: хорошо сох цемент. Иметь дело с камнем да бетоном бомж не любил. Иное дело сосна: податлива, пахуча, глаз радует смолистой желтизной. На кладбище должно пахнуть сосной и цветами. И легонько водочкой, поскольку горе тут витает…
Ацетон отер пот и сел покурить. Невесть откуда протянутая длинная рука Коли Большого поддела сигарету из его пачки. И как бы расплачиваясь за угощение, Коля поделился:
— Баба черная по кладбищу бродит.
— Сейчас?
— Ночью.
— То-то каменную плиту над моей головой иногда потряхивает, — догадался Ацетон.