— Иринушка, почему меня боишься?
— Виктор, ты же давно умер…
— Мой дух жив.
— И он бродит по городу?
— Иринушка, я прихожу только к тебе.
— Виктор, дверь больше не открою.
В телефонной вязкой тишине что-то легонько треснуло. Что-то легонько прошуршало. Что-то скрипнуло… Все, разговор окончен. Но из вязкой тишины донеслось:
— Иринушка, открой окно.
— И окно не открою.
— Хотя подойди к стеклу и глянь…
Она бросила трубку. И смотрела на нее: казалось, что трубка, заряженная дрожью руки, продолжала вздрагивать и на аппарате. Ирина Владимировна включила верхний свет. Чего она боится? Квартира на третьем этаже.
Подойдя к окну, она отдернула занавеску и хотела глянуть вниз на цветочный газон и детскую площадку…
За окном, почти прижавшись к стеклу губами, улыбался Виктор: молодой, прежний, не тронутый временем…
Ее ударили под левую лопатку. Не он, не Виктор — сзади. Боль перешла на грудь, словно тело пропитывалось ею. Если дойдет до головы…
Ирина Владимировна легла на подоконник и медленно осела на пол.
В девять часов Рябинин вошел в свой кабинетик и выполнил, как говорится, первое следственное действие: врубил кофеварку.
Потом придвинул телефон. Завлаб вызван на десять часов, но пусть приезжает сейчас, поскольку допрос предстоял длительный. Следователь хотел было набрать номер лаборатории. Телефон опередил, зазвонив со свежей утренней силой. Таким же свежим был и голос Леденцова:
— Сергей Георгиевич, труп в квартире…
— С признаками насильственной смерти?
— Нет.
— Тогда чего звонишь?
— Очень странная поза…
— Следователь прокуратуры выезжает не на позы, а на факт преступления.
— Сергей Георгиевич, есть нюанс…
— Боря, вся наша жизнь соткана из нюансов.
— Труп женщины…
— Все равно не поеду, — перебил Рябинин.
— Труп жены Лузгина.
Рябинин не отозвался. Вода в закипающем кофейнике так шумела, что, наверное, слышал и майор. Следователь выдернул вилку из сети, вздохнул и буркнул:
— Присылай тачку…
В квартире был весь необходимый набор: участковый, оперативник, криминалист, судмедэксперт и две соседки понятые. Тело лежало на диване, ничем не прикрытое — одна ночная сорочка.
— В чем же странность позы? — спросил Рябинин у майора.
— Ирина Владимировна Лузгина договорилась созвониться утром с соседкой. На телефонный звонок не ответила, на дверной звонок не вышла… Заподозрив неладное, соседка сообщила участковому. Тот сломал дверь и вызвал врача. Констатировал смерть.
— Ну, а поза-то?
— Говорят, она стояла на коленях, положив голову на подоконник.
— Никаких телесных повреждений, — добавил судмедэксперт.
— Она болела?
— Да, сердечница.
— А где муж?
— В Москве, в командировке, — объяснил Леденцов.
— Я же запретил уезжать.
— На один день, вечером приедет.
Естественная смерть. Ни милиции, ни прокуратуре здесь делать нечего, если бы женщина не была супругой Лузгина. В сознании Рябинина крутились вопросы: случайна ли эта смерть, почему она произошла именно в отсутствие мужа, имеет ли смерть отношение к хищению осмия?.. Он спросил участкового:
— Занавеску вы отдернули?
— Так и было.
Получалось, что Лузгина глянула в окно и умерла. Что она могла там увидеть, в скверике и на детской площадке? Впрочем, сердечники умирают и без внешнего раздражителя, например, во сне. Он махнул рукой, увлекая опергруппу за собой. Выйдя из парадного, спросил участкового:
— Так где окна?
— Вон те два, на третьем этаже.
Рябинин шагнул в скверик, под окна. Гладкая монолитная стена без выступов, ниш и балконов. По ней не заберешься. Тогда он стал разглядывать малоутоптанную землю с раздавленными цветами.
— Ищете следы лестницы? — догадался криминалист.
— Любые следы.
— Отпечатки обуви один на одном. И детские, и дамские каблучки…
Отпечатки обуви отпадали. Кого, десятиметрового человека? Рябинин осматривал сквер, следуя логике: если была причина испуга, то она вне квартиры, потому что замки невредимы и двери были закрыты. Да и положение трупа…
— А это что?
Рябинин поднял белесый клок, лежавший поверх травки, как будто только что упал. Не бумага, не картон, не тряпка… Тончайшая резиновая пленка.
— Презерватив, — подсказал Леденцов.
— Вот еще, — участковый протянул кусок уже покрупней.