— Сейчас узнаем, — спокойно отозвался Леденцов.
Чего там узнавать, если тело женщины боком втиснуто в просевшую щель меж двух могильных плит, словно его хотели похоронить? Криминалист сфотографировал позу и окрестные места.
— Труп придется вытащить, — предложил судмедэксперт.
Это было не просто, поскольку голова с половиной туловища оказались в темном провале под плитой. Пошли за рабочими и ломами. Кривые кресты, ямы вместо надгробий, могильные холмики. Почему у бандитов проблемы с телами убитых? Вези труп сюда и прячь. Хоть в пустоту под памятник засунь, хоть подзахорони в любую старую могилку, хоть попроси этого длинного рабочего выкопать яму. Искать на этом запущенном куске кладбища никто не догадается.
Подошел молодой и не по годам вальяжный человек, с которым следователю встречаться приходилось — директор кладбища. Улыбнулся он почти извиняюще:
— Какое-то недоразумение…
— Ага, труп, — поддакнул Рябинин.
— Не пойму, в чем дело.
— Господин директор, у меня философский вопрос.
— Да-да, слушаю.
— Умершие люди — спокойные?
— Естественно, — удивился директор.
— Почему в тихом месте, где одни покойники, столько безобразий? Похоронная мафия, пьянство, вандализм с памятниками, бомжи…
— Убийства у нас давно не было, — оправдался директор.
— А это? — Леденцов кивнул на торчащие женские ноги.
Подальше, у южных ворот, темнела похоронная процессия. Рябинина удивил автобус, чем-то похожий на муравьиное жилище: в одну дверь люди входили, из другой выходили. Беспрерывно. Он спросил у директора:
— Что это?
— Автобус-буфет.
— Торгует?
— Поминки.
— Не понял…
— Поминающих много, в квартире не соберешь. Придумана такая форма: человек входит в автобус, принимает сто граммов с бутербродом и выходит.
— А если захочет двести граммов?
— Идет вторично.
— Скоро поминать станут прямо в моргах, — решил следователь.
Труп высвободили. Женщина. Что-то нестандартное и необычное было в ее одежде. И прежде чем мозг превратил увиденное в информацию, Рябинин глянул в лицо покойной. Великоватый нос, заостренный смертью…
— Визуально никаких ран и никакой крови, — сказал судмедэксперт, приготовившись их искать.
— Она умерла от сердечной недостаточности, — тихо подсказал Рябинин.
— Самонадеянное заявление, — удивился судмедэксперт, привыкший к скромности следователя.
— Сергей Георгиевич, мистика! — вскрикнул майор.
— Может быть, вы скажете и время смерти? — все-таки обиделся судмедэксперт за легкомысленное вторжение следователя в область медицины.
— Я вам даже скажу ее имя: Ирина Владимировна Лузгина.
К моргу подъехало такси. Из него вышла женщина, на которую прохожие оглянулись. Вроде бы ничего особенного: девицы одеваются экстравагантнее. Непонятно каким образом, но ее одежда и фигура казались производными от этого мрачного заведения.
Тускло-матовые щеки. Чернота глаз, бровей, ресниц и подглазья сливались в иконную суровость. Темные очки-банки выпирали с лица как фары. Черная плоская шляпа, из-под которой торчали светло-пепельные кудряшки. Длинный темно-синий пиджак и брюки. Кто она, прилетела с обратной стороны Луны? Или агент по страхованию трупов?
Женщина прошла к секционному залу. Прежде чем открыть дверь, она достала из сумки платок, смочила его духами, приложила к носу и вошла.
Слишком ярко для такого заведения. Наверное, от белого кафеля стен и лежаков. Два трупа. На одного она еще взглянула; от второго, кроваво-растерзанного, поспешно отвела глаза.
В конце зала, у столика ее ждал высокий крепкий парень в зеленом халате. Они улыбнулись друг другу.
— Наконец заглянула, — прогудел санитар.
— По делу.
— Ты без дела шагу не ступишь.
— Зато получила лицензию. Теперь я директор.
— Обмоем?
— Ты водочки уже вдел…
— Я водку не пью.
— А факел изо рта?
— Принял пять бутылок пива. Угостил бы тебя кофе, да комната патологоанатомов занята.
— Врачами?
— Черепом. Приготовлен экспертами для совмещения с фотографией погибшего.
Женщина подергала носом. В морге витал сладковатый запах лекарств и несвежего мяса, который не заглушил бы никакой кофе. Парень пододвинул ей стул, но она осталась стоять: ей казалось, что покойники не только лежат на топчанах, но и, при случае, сидят на стульях.
— Покойников глянешь? — спросил он.
— Что в них интересного?
— Вон баба лежит, изглоданная маньяком. Сосок откушен.