— Лузгин сухощав, одет модно, отутюжен и выбрит.
Игорь одернул свитер, в котором ходил и зимой и летом. Его круглые большие глаза обрамляли почти концентрические тонкие линии-морщинки, увеличивая их еще больше. Белесые жесткие волосы дополняли схожесть с крупной совой.
— Эльга, Лузгин всего лишь молодится.
— У него вид интеллигентного человека. А у тебя, извини, вид глубокомысленного малограмотного.
Сидели они свободно, потому что начальник отдела прибегал к услугам секретарши редко, а завлаб и сотрудники проходили к нему через другую дверь, минуя приемную. Игорь отпил кофе и заметил ядовито:
— Банальщина: роман секретарши с начальником.
— Он твой начальник. Мой за этой дверью.
— Эльга, я думал, что наши мелодии совпадают.
Она улыбнулась. Смеющейся ее редко видели. Да и улыбка выходила странной, словно Эльга не пускала ее на лицо, а заталкивала куда-то внутрь, отчего по щекам пробегали тонкие желвачки.
— Игорь, ты сегодня гулял с собакой?
— Какой собакой?
— Не с дворнягой же. Что-нибудь типа акита-ину, японского шпица или оттер-хаунда, английского выдрового пса.
— У меня нет собаки.
— А гараж у тебя подземный?
— Зачем мне гараж?
— А где держишь автомобиль?
— Какой автомобиль?
— Не знаю модель, ты меня не катал. Может, «сузуки гранд витар» или джип «хонда си ар ви»…
Игорь не ответил, поняв ее игру. Эльга же вдохновилась:
— А ты не сводишь меня в ресторан «Ностальжи» и не угостишь ли бургундскими виноградными улитками, приготовленными по рецепту древних римлян? Или своди в «Краб-хаус» поесть свежих устриц из Франции на льду. Не пригласишь ли в бар «Дориан Грей» выпить по бокалу «Сиг-рэм Экстра Драй Джин»?
— А Лузгин угощал? — Игорь попробовал остановить ее напор.
— О, это единственный джин, который выдерживают в дубовых бочках. Аромат фруктовый.
— Животные потребности, — буркнул он.
— Есть и духовные. Повезешь меня на Антигуа и Барбуду?
— Твой Лузгин тоже обходится без машины.
— Она в гараже. А пешком Виталий Витальевич ходит, потому что любит меня провожать. Игорь, я хочу быть белой леди и по утрам получать миллион алых роз.
— Бред! При его-то зарплате старшего научного сотрудника и при теперешнем положении в науке?
Игорь любовался ее ладной фигурой в костюме цвета абрикоса, ее светлой пушистой прической, трепетавшей от любого звука.
— Игорь, как диссертация?
— Некогда. Опять работенку лаборатории подкинули: определить процентное содержание поступившего осмия.
— Определили? — спросила Эльга, добавляя ему кофе.
— Десять стальных ампул, в которых по два кубических сантиметра порошка, тянет на полмиллиона долларов.
— Кто же его купит?
— За рубежом с руками оторвут.
— Ну, а как все-таки диссертация?
Игорь материал собирал уже три года.
— Эльга, вся наука с культурой — это новообразование, налет цивилизации. Хрупкая лестница прогресса. Индийские девочки Амала и Камала, вскормленные волчицей, мгновенно опустились до животного состояния.
— К чему говоришь?
— Нет во мне научной жилки. Смотрел кино про мафию… Меня как пронзило: вот жизнь! Мужское дело, опасность, деньги, оружие… А жизнь, которую влачу я, кажется пресной, как сушеная рыба. Компьютер, парамагнитный резонанс, масс-спектрометр… Короче, вяленая рыба.
— Иди в киллеры, Игорь.
В ее тоне, да и в словах, трепетала насмешка, поэтому он бросил ей мысль тоже занозистую:
— «Краб-хаус», устрицы, джин. Звучит. Но ты забыла про одно бетонное препятствие — жену Лузгина.
— А ты забыл про изумительную по глубине пословицу «Любовь зла».
— Ну и что?
— В какой-то песне поется: «Любовь не знает ни веры, ни закона…» А в другой — «Любовь всегда права». Значит, я права и буду поступать без веры и без закона.
— То есть как?
— А так, чтобы Лузгин стал моим.
— Несовременное выражение — «моим». — Игорь поморщился.
— Именно моим. Уничтожу того, кто помешает.
— Но законная жена…
— Ты не понял? Любовь не подчиняется ни законам, ни морали. Чувство свободы — как зверь в лесу.
Ее зеленые глаза блеснули заметной искрой. Откуда в светлом — ведь зеленые светлее карих и черных — берется металлический блеск? Или электрический? Игорь притих, не зная, как возразить. Да и что? В ответ она сошлется на классику — на Алеко, Ромео, Отелло; сошлется на ежедневную криминальную хронику убийств жен мужьями и мужей женами. Сглаживая сказанное, Эльга заметила почти беззаботно: