— Да хоть генерал. Это частное предприятие, и приказано сегодня никого не пускать.
Видимо, один только Лузгин способен был подчиниться, отчего запереминался. У Рябинина запотели очки, он стал их протирать. Леденцов спросил у Оладько:
— Капитан, почему постовых не хватает?
— Потому что вроде этого отъели морды и стоят без дела.
— Кто отъел морды? — спросил охранник, распрямляясь.
— Ему выгоднее охранять частный капитал, чем государство, — вклинился Рябинин.
— Хотя бы законы почитал, — заметил Оладько.
— Зачем ему законы, когда он каратист? — объяснил майор.
— Козел он, а не каратист, — заключил разговор Оладько.
— Кто козел? — Охранник высвободил руки из-за спины.
Что произошло дальше, Рябинин толком не понял. Как удалось капитану Оладько, бывшему позади всех, мгновенно подцепить своей длинной ногой лодыжку охранника? Тот только что стоял — и уже сидит на ступеньках, уставившись в портфель следователя, который оказался как раз на уровне его глаз.
Они так и прошли гуськом мимо него, сидящего…
В небольшом аккуратном кабинетике никого не было. Нет, было: женщина чуть ли не по пояс просунула туловище в сейф. Услышав шаги, она обернулась, захлопнула сейф и села за стол. И замерла, как сфинкс, высеченный из мрачного камня.
Лицо прикрыто черной надвинутой шляпой, из-под которой серо-каштановые волосы едва проступали. Темные очки, прямо-таки иллюминаторных размеров, не смогли закрыть лишь носа и губ. Не то длинный пиджак цвета слегка просветленной сажи, не то комбинезон прятал ее тело.
— В чем дело, господа? — спросила она не совсем уверенно, зная, что нужно господам.
— Вы директор «Ритуала»?
— Да.
— Хороните усопших?
— Хороним.
— Виталий Витальевич, — обратился Рябинин к Лузгину, — работники этой организации бросили тело вашей жены на Троицкое кладбище.
— Зачем же вы это сделали? — тихо спросил Лузгин.
— Рыночные отношения, — объяснил за нее Оладько.
Рябинин разглядывал стол. Беспорядок на нем, да и торчавшие из сейфа бумаги указывали на поспешные сборы. Следователя одолело раздражение. Голосом, скорее присущим скрипу старой пружины, чем ему, он спросил Лузгина:
— И эту женщину вы любили?
— Эту женщину я вижу впервые, — огрызнулся Лузгин.
Рябинин глянул на майора. Тот стремительно обогнул стол и сорвал с головы директорши шляпку, очки и парик, тем более что они были хитро сочленены в единый комплекс. Желтоватые кудряшки рассыпались по лбу.
— Людмила… — прошептал Лузгин.
Щадить… Но времени для пощады не осталось, да и понятие «истина» таких слов, как «пощада», не признает — истина не гуманна.
— Виталий Витальевич, она организовала убийство вашей жены и убийство Аржанникова.
Директорша встала, двинулась бочком вдоль стены и пропала в ней, в стене. Майор предупредил:
— Сбежит, там есть запасной выход.
— А мы догоним, — заверил следователь.
Майор опечатал помещение, поскольку никого в нем не было — даже охранник испарился. К вечеру Рябинин приедет сюда с понятыми и санкцией на обыск.
— Подбросьте меня домой, — сказал Лузгин; он, видимо, ехать в лабораторию был не в силах.
— Виталий Витальевич, заскочим еще в одно место…
… Майор выключил приемник — приехали. Они вышли. Дом, поделенный на мелкие конторы, неказистые службы и крохотные офисы походили на студенческое общежитие. У стенда с объявлениями они задержались, разминая ноги. Длинный Оладько вычитал где-то наверху:
— Послушайте. «Молодой человек оказывает интимные услуги за харчи».
Но Рябинин поторопил. Они двинулись по коридорам мимо вывесок маникюрш, парикмахеров, визажистов и массажистов. Пока не уперлись в черную дверь. Рябинин постучал. Никто не отозвался. Он трижды стукнул, с каждым разом усиливая силу удара. Тишина. Рябинин не вытерпел:
— Ломайте!
Оладько саданул ногой с разбега, и дверь провалилась, повиснув на каком-то одном шурупчике. Они вошли.
Черный блеск может ослепить? Горела люстра из трех ламп, зажатых углистыми палочками, как паучьими лапками. Обожженное и отполированное дерево делало стены антрацитными…
По комнате металась темная фигура, бегая от ящиков стола к сейфу. Увидев сорванную дверь и вошедших людей, она вроде бы успокоилась и села за стол.
— Кто это? — спросил Лузгин.
— Колдунья Ираида, — усмехнулся Рябинин.
За столом сидела старуха. Из-под черной косынки выбилась седая прядь. Серая кожа лица в бугорках и морщинках. Тело закутано в темную ткань. Взгляд же вобрал всю черноту кабинета — зрачки слились с темным цветом радужки.