С братом Майрингом я сталкивался еще несколько раз, на студенческих тусовках. Он учился в медицинском. Наше общение носило характер мимолетности, казалось ненужным и необязательным. Мы стеснялись друг друга, и никто не подозревал о нашем родстве.
Потом я перебрался в Питер, и все это само собой вылетело у меня из головы. И вдруг такая встреча на Университетской набережной! Я его не узнал, это он окликнул меня и распростер руки для объятия. Я никогда не был антисемитом, как мой папаша, и мы с кузеном впервые обнялись. Он потащил меня в кабак на Первой линии, милое, уютное заведение, и мы проболтали допоздна. Странно, но мы почувствовали себя очень близкими родственниками, которых разлучила война или что-то в этом роде. Может, потому, что встреча оказалась чуть ли не мистической или потому, что мы впервые очутились на нейтральной полосе, вдали от наших родителей с их дурацкими дрязгами?
Мой кузен преуспел в этой жизни. После института он занялся фармацевтическим бизнесом, организовал собственную фирму, возил лекарства из скандинавских стран. Перевалочной базой был Питер, тут он, в конце концов, и решил обосноваться.
А совсем недавно купил в центре города аптеку.
«А чем занимаешься ты?» — поинтересовался он. «Да так, коммерцией». Не говорить же ему, что я тоже в своем роде фармацевт, только он людей лечит, а я их калечу.
На прощание мы обменялись телефонами, но до последнего времени встретиться не удавалось. Я пару раз забегал в его аптеку, звонил ему домой, но вскоре понял, что Майринг не из тех людей, что сидят на месте.
Эта встреча, как говорится, оставила глубокий след, ведь по сути мы с ним соревновались, нас и запустили в жизнь почти одновременно. Мы оба родились в чужом городе, в одной социальной среде, наши семьи считались благополучными, мы хорошо учились, поступили в институты, а дальше… Дальше сын презираемых всей нашей семьей родителей взобрался на гору. Пусть не на самую высокую, но все же… А я… Я по горло увяз в болоте.
Я твердо поставил себе цель выкарабкаться из болота. Я преуспел в своем «фармацевтическом» бизнесе, купил квартиру и машину. Я был сверхосторожен и ни разу не засветился в милиции. Я долго готовился к разговору с Алексом. «Прошло пять лет. Я достаточно поработал на тебя и твоего хозяина. Пора завязывать».
Но разговор не состоялся. Месяц назад на Малом проспекте Васильевского острова был расстрелян совсем новенький «БМВ», а пассажирами его оказались Алекс, его хозяин и двое телохранителей. Этот сюжет несколько раз крутили по телевизору, потому что хозяин Алекса был известным в городе авторитетом.
Что скажешь? Провидение? Ангел-хранитель? Конечно, моей радости не было предела. Я начал строить планы на будущее. Чем бы таким заняться, созидательным? Хотелось приносить пользу людям и стране. (Это я так издеваюсь над собой.) Правда, наркоманы еще долго будут доставать. Если бы эти бедолаги были моей единственной проблемой!
Неделю назад, ровно в восемь тридцать, зазвонил телефон. Заметь, телефон в моей новой квартире. «Витя? Надеюсь, узнал? — Этот голос я узнал бы среди тысячи. — Когда?» И этот такой лаконичный и такой убийственный вопрос мне давно никто не задавал.
Кошмары иногда возвращаются. Никто и не подумал избавить меня от кредитора. С ним просто договорились.
Он назначил встречу в летнем кафе, напротив Гостиного Двора. Уличные музыканты наяривали что-то бодренькое. Люди вокруг смеялись и о чем-то возбужденно говорили. Было много иностранцев, их, наверно, возбуждало приближение белой ночи. «Выпьем за встречу», — предложил кредитор. Он расщедрился на бутылку водки и пару бутербродов. «Этот ужин приплюсуете к моему долгу?» — «Ну, что ты, Витя! Мы ведь солидные люди. Стоит ли мелочиться?» Он достал из кармана пиджака пожелтевшую от времени бумажку, сложенную вчетверо. Он мог бы ее не разворачивать, я сразу узнал мою расписку. «За пять лет, знаешь, сколько набежало?» — «Могу представить». — «А мы договоримся полюбовно. — Он был ласков и дружелюбен, как никогда раньше. — Пять лет назад ты был голодранцем и взял у меня кредит под никчемный бизнес. Книжки, альбомчики и прочая туфта. Не хотел пачкаться, Витя? А пришлось. Теперь по уши в дерьме, зато есть квартира и машина…» — «Вам бы проповеди читать, а вы в ростовщики подались», — не выдержал я, и в следующую минуту был бы раздавлен за такую дерзость, но тут произошло непредвиденное. Мой рыжеусый кредитор остолбенел, и его взгляд застыл, будто за моей спиной происходило что-то ужасное. Я обернулся. За соседний столик усаживалась довольно симпатичная пара. Мужчина лет сорока в безупречном костюме и блондинка с красивой фигурой. Легким кивком головы мужчина приветствовал моего кредитора. Еще я заметил, что девица присосалась к банке с джин-тоником, а ее кавалер помешивает пластмассовой ложечкой кофе. Отвернувшись, я услышал незнакомую речь, как мне показалось, что-то прибалтийское или скандинавское.