— Все знать нельзя, но я знаю очень много, — успокоил его Иван и, помешав ложкой чай, в той же успокоительной манере добавил: — Смею вас заверить, накануне болезни Аида никого не убивала. Если вы желаете более полного отчета, то за минувшую неделю вашу сестру дважды моги убить. Ее жизнь постоянно подвергнута риску. Ничего удивительного, что у нее нервный срыв.
— Вы говорите о ней, как о гениальной балерине или певице, — усмехнулся Родион.
— Она тоже гениальна в своем роде, — не поддержал его иронии Мадьяр.
— И в какой же области?
— Родя! — Патимат боялась, что между мужчинами вспыхнет ссора, но Иван держался подчеркнуто вежливо, если не сказать аристократично.
— В области авантюры, блефа или просто театральной игры. Есть театральная игра без театра. Представьте себе артиста не на сцене, а среди зверья. Один неверный шаг, фальшивый взгляд, лишнее слово — и он разорван на куски. Жизнь страшнее сцены. И вот с этой точки зрения она — гениальная актриса! — В полной тишине Иван отпил горячего чая и признался: — Вчера Аида бредила по-венгерски. Обращалась к какому-то ребенку. Кажется, к мертвому ребенку. Или к нерожденному. Вы не знаете, кто это?
Родион покачал головой, а Патимат встрепенулась, как будто о чем-то вспомнила.
— А сегодня она бредила по-аварски. Просила у меня крепкого чая с кислыми яблоками. Любимый напиток прабабушки…
На третий день Аида пришла в себя и действительно попросила «бабушкиного чая».
— Ты узнал, кому принадлежит дача? — задала она Ивану вопрос, когда их оставили наедине.
— Нет. Я почти не отходил от тебя, пока ты болела.
— Мне на это наплевать!
— Знаю только, что Борзой улетел в Екатеринбург, и дача в данный момент пустует.
— Может, проберемся в дом?
— Там — сигнализация, а во флигеле — сторож, да еще собаки, немецкие овчарки. Безнадега.
— Тогда придется действовать наугад.
— Дай мне еще денька три-четыре, — попросил Мадьяр. — Я выведу на чистую воду хозяина этого гадюшника!
— Слишком много просишь. Это может стоить моей драгоценной жизни. — Бескровное лицо девушки не утеряло способности ухмыляться.
— Послушай, они ни черта не поняли! Борзой укатил в Катю в полной уверенности, что разделался с тобой! Иначе бы он не двинулся с места.
— Ты ошибаешься, мой милый. Борзой может думать, что ему угодно, но человек, которому принадлежит дача, прекрасно знает меня в лицо. И, раз пошла такая пьянка, в покое не оставит. Вопрос только в том, кто первым нанесет удар…
На четвертый день кое-что прояснилось само собой.
Ее разбудил телефонный звонок.
— Это Вах, не узнала? Что же не приходишь за деньгами, спасительница?
Он никогда раньше не звонил ей, между ними существовала односторонняя связь, потому что Аида, то бишь Инга, не давала ему своего телефона.
— Я приболела.
— Надо же, какое совпадение! Я тоже болею! Представь себе, до сих пор мучаюсь с желудком после того гребаного китайского ресторана! Ну, ты и удружила!
— Извини, не думала, что у тебя такой изнеженный организм. Ты производишь впечатление человека, прошедшего сквозь огонь и воду.
— А ты, оказывается, умеешь льстить. Ладно, оставим лирику для нашей встречи. Когда мне ждать тебя?
— Завтра.
— Где?
— Раз ты мучаешься желудком, так сиди дома и держи под кроватью горшок. Я приеду в полдень и привезу тебе отличное снадобье.
— Отравить хочешь? — засмеялся он.
— Я выпью то же самое на твоих глазах.
— Ну, ты известная фокусница! — не переставал смеяться Вах. — Кстати, вчера звонил Дон. Для тебя тоже есть кое-какие новости, но не телефонный разговор. До завтра.
«Если это не блеф и Дон действительно звонил ему, то шеф вполне мог сообщить мой телефон. Они теперь с Вахом компаньоны. Должны доверять друг другу. Если дача принадлежит Ваху, тогда он в курсе моего разговора с Борзым. А значит, мог передать его содержание Донатасу. И тогда надо сматывать удочки, ехать во Львов, идти под венец, разливать в бутылки дешевое венгерское вино».
Иван ночевал в гостинице, и она не стала его дожидаться. Зарядила пистолет, бросила его в сумочку. Замаскировалась под Ингу и спустилась вниз.
«У Ваха дома может быть ловушка почище той, что на даче. Хотя… Кто такой Вах? Обыкновенный бизнесмен, ростовщик. Может он пойти на мокрое дело? Почему нет? Но чтобы в собственной квартире, да еще в центре города — вряд ли».
Тот, кто устроил ловушку на даче, должен бы поторопиться. Пошли четвертые сутки, а она все еще ходит по этой земле. И не просто ходит, а замышляет ответный удар. Он не может об этом не догадываться.