— Миша, давай ребятам отбой! Пусть едут в гостиницу бухать! Все нормалек! У нас тут тишь, да гладь, да волчья… Тьфу, ты!., да божья благодать!
Потом позвонил другой бригаде и тоже приказал бухать.
— Мы тут бухаем, а им что груши околачивать?
— Все правильно, Олег, — поддержал его Гедеминас, — ребятам тоже надо расслабиться. Нелегкое это дело ловить шаровую молнию!
— Если бы не ты, со своей любовью, она бы у меня сегодня поплясала!
— Давай-ка за работу! — предложил литовец, и они перешли в другую комнату, где стоял письменный стол, и там разложили свои деловые бумаги.
Аида осталась в гостиной-прихожей наедине с бутылками.
Настроение Борзого заметно улучшилось после подписания бумаг. Его лицо, ставшее багровым от мозговых потуг, оказалось способным на некоторые мимические упражнения, и Аида впервые увидела, как он улыбается. Но улыбка Борзого скорее напоминала оскал саблезубого тигра.
— Теперь можно и на брудершафт! — потер он ладонями.
— А не обкакаетесь? — с серьезным видом поинтересовалась Аида, отчего мимические упражнения пришлось прекратить.
— Инга! — отдернул ее Гедеминас. — Ну, зачем ты? Пора идти на мировую!
— Я не против, — безразличным тоном заявила она, — но мне придется с ним поцеловаться.
Как жениха Гедеминаса вряд ли устраивала такая деталь. Но разве откажешь компаньону по бизнесу?
— Я тебе прощу маленькую измену, дорогая.
— Это по-товарищески, — заметил Борзой.
— Вы разве уже не брезгуете ведьмой? — подколола Аида.
— Я буду думать, что целуюсь с Жанной д’Арк, — парировал тот, — ее, кажется, тоже сожгли.
— Сначала за нашу сделку! — разливая в фужеры вино, предложил Гедеминас.
— Было бы странно пить за нашу помолвку на брудершафт с твоим компаньоном, — заметила Аида по-литовски.
— Не умничай! — ответил ей жених. — И прекрати подшучивать над ним! О твоем же благе забочусь! Кто знает, что у него еще на уме?
— Не-е, ребята, так не пойдет! — обиделся уральский компаньон. — Вы уж выражайтесь при мне доходчиво!
— Это наше личное, семейное, — оправдывался литовец. — Может, все-таки вина? — Он поднес к третьему фужеру бутылку «Шато Марго».
— Ни в коем случае! — запротестовал Борзой и поспешил наполнить свой фужер «Перцовкой».
Они стояли в центре просторной гостиной-прихожей, подняв фужеры, и Гедеминас провозгласил:
— За нашу русско-литовскую корпорацию!
— Как это делается-то? — почесал затылок компаньон.
— Всему вас учить приходится!
Их руки сплелись змеями, а встретившиеся взгляды пылали ненавистью друг к другу. Впрочем, взгляд Аиды в ту же секунду смягчился и она даже улыбнулась. Борзой в ответ скривил рот и успел сказать одними губами: «Сейчас я тебя сделаю!», но она понимала его без слов. Девушка раздула ноздри, вдыхая аромат вина, но тут же поморщила нос, почувствовав, как воняет из его фужера.
— Давайте, давайте, не стесняйтесь! — подбадривал Гедеминас. — Только все до дна! Все до дна, непременно!
И они выпили до дна, единым порывом. А вот до поцелуя дело не дошло. Борзой раскрыл рот, вдыхая воздух, будто «Перцовка» ни на шутку обожгла ему глотку. Обхватил горло пальцами и повалился на пол. Конвульсии продолжались несколько секунд.
Аида, как ни в чем не бывало, уселась в кресло и закурила, а Гедеминас остался стоять, завороженно глядя на поверженного компаньона, поднеся ко рту фужер с непри-губленным вином.
— Ты бы выпил, что ли, — вывела она его из состояния ступора.
— Что с ним? — не верил своим глазам литовец. — Эпилепсия?
— Эпилепсия! — засмеялась Аида. — За кого ты меня принимаешь? Сдох твой компаньон, Гедеминас! Почил в бозе! Радуйся и выпей за упокой!
— Ты его отравила?
— Нет, это сердечный приступ! — издевалась она. — До такой степени боялся со мной целоваться!
— Чем ты его могла отравить? Он пил свою водку… Он сам наливал…
— Пока вы там строчили свои писульки, я подсыпала кое-что в его говенную «Перцовку».
— Прямо в бутылку?
— Ну да! Ты ведь не собирался пить водку, милый? Видишь, я ничем не рисковала.
На Гедеминаса было жалко смотреть. Он хотел отпить из своего фужера, но задумался, стоит ли это делать… Поставил фужер на стол. Упал в кресло. Вытер манжетом рубахи пот со лба. Унять дрожь в коленях не получалось.
— Зачем ты это сделала?
— У меня с ним старые счеты.
— Но я только что подписал…
— Порви! Донатас бы не одобрил твои действия. Получается, что я зря старалась.
— При чем здесь Донатас? — развел он руками. — А обо мне ты подумала? Что я буду делать с трупом? Здесь — гостиница, и на каждом этаже — портье.