Посмотрела на часы. Всего десять минут находилась в бессознательном состоянии, и кажется прошла целая жизнь.
Посмотрела в зеркало пудреницы. Над левым надбровьем приличная шишка и покраснение. Глаз немного припух. Слава богу ничего не рассечено! Она припудрила больное место. Бросила в сумочку пузырек с нашатырем и пошла к выходу.
Длинной дорогой домой, сначала на троллейбусе, потом на метро, она размышляла над признанием Водолаза.
Софья решила реабилитироваться в глазах вышедшего на свободу мужа, принеся ему в жертву любовника, который сыграл не последнюю роль в его аресте, а также знаменитую киллершу, которую нотариус всегда побаивался. Решение она приняла не сразу, а как только поняла, что Марк не станет ее опорой в жизни, что с ним она не сможет бежать за границу или хотя бы из города, что, потеряв жену и детей, он впал в меланхолию. А меланхолия — не помощница в больших и серьезных делах. И, конечно, она лишится всего того, что может заполучить, как только Юрий Анатольевич покинет этот бренный мир. А уж такие люди, как он, всегда ходят под прицелом.
Один положительный момент Аида все-таки извлекла из разговора с Водолазом. Людей Борзого она вчера ждала напрасно. Их попросту нет в Петербурге. Зато есть милиция, которая рано или поздно выйдет на ее след. Более того, имеется свидетель, старая грымза-кухарка. Ее адрес и телефон тоже в записной книжке Сони. И до кухарки надо обязательно добраться. Старой грымзе надо раз и навсегда заткнуть рот!
«Я совершенно разбита и слепа на один глаз, — жаловалась она себе, — в таком состоянии я не справлюсь с этой бабой! Надо выпить… И набраться сил…» Ей вполне хватило сил, чтобы добраться до знакомого японского ресторана.
В туалете она долго курила, ей не давала покоя одна неприятная ассоциация. Вот также она курила в туалете другого ресторана, когда явилась эта кобыла, литовская охранница. Их неравная борьба закончилась плачевно для этой амазонки. Аида ей выколола глаз. Левый глаз. Она точно помнила, что левый, ведь наносила удар правой рукой. И вот теперь у самой проблемы с левым глазом. Совпадение? Она знала наверняка, что случайностей не бывает. Случай — это профессионально разработанная операция самым прозорливым из всех боссов.
— Это начало конца, — сказала она своему отражению в зеркале.
«Неужели за литовскую кобылу я тоже должна нести наказание? Я убивала более достойных людей. По некоторым даже роняла слезу. Значит, самооборона не в счет? Это для адвоката, для прокурора, для присяжных, но не для того, другого суда! Какое дерьмо! Все — дерьмо!»
Ее вдруг охватило отчаяние, безысходность. Она была самым последним человеком на земле. Да и не человеком вовсе, а чудовищем. Воплощением всех пороков. Невестой дьявола. Она никогда не задумывалась раньше, почему ей так везет? Кто ей помогает? Вот, оказывается, в чем дело! Теперь можно и в петлю!
Нет, петля это для сирых и убогих! Старая Аида не допустит, чтобы ее «пицике» так бездарно закончила свои дни! Старая Аида явится в последний момент и перережет ножом веревку! И будет смеяться, и будет с издевкой называть «цыганским отродием», и будет поучать: «Броди по этому свету, бродяжка, а на тот свет не заглядывайся!»
Тогда может пойти сдаться милиции? По ней давно плачет зона усиленного режима! Но разве существует справедливый, объективный суд? «А судьи кто?» Извечный вопрос. Любой человек — преступник. А уж те, кто облачены в мантии, и подавно! «Не судите, да несудимы будете».
Аида смыла с лица косметику. Она не хотела ни о чем таком думать, но голова была набита мыслями, изречениями, да еще на разных языках. Все они копошились, как черви, сводили с ума, будто в книгохранилище забрался вандал, и все там разбил и порушил.
— Хватит! — закричала Аида, напугав вышедшую из кабины японку. Та стремглав бросилась к двери. — Нет рая для праведников! Потому что нет праведников на земле! А в раю только горы и море. В море — дельфины, а в горах — сенбернары. И больше нет никого! Вообще никого! Все мы ходим под Богом! Все мы ходим под кирпичом!..
Она скороговоркой читала проповедь своему отражению в зеркале. Она видела, как глаза той, другой (Инги или Аиды?), загорелись сумасшедшим огнем. И это еще больше возбуждало. Хотелось говорить и говорить. Бесконечно. Чтобы выговорить все скопившееся в голове! Чтобы выхаркнуть с кровью этих проклятых червей!
— Девушка, вам плохо?
Она не заметила, как сзади кто-то подошел и тронул ее за плечо.
— А? Что?
У той, у другой в зеркале, были обычные голубые глаза. Очень красивые глаза, скорбящие, заплаканные. А рядом стояла старуха, совсем не похожая на прабабушку, с добрым, веселым взглядом.