«Ба, да это же Юрий Вадимыч Маркизов! Только легче килограммов на двадцать пять! — мысленно воскликнул опер. — И еще он взял себе псевдоним. Ну кто и впрямь станет читать писателя Злодеева?»
Телков бережно положил вырезку в кейс. Несомненно, это утро начиналось с успехов, правда добытых с риском для головы. «Пусть они будут не последними!» — пожелал себе Телков. И, словно по его заказу, к нему сейчас же поспешила новая удача. В ожидании завтрака — яичницы с колбасой — он подошел к окну и увидел Душкина!
Тот шел по противоположной стороне улицы, куда-то торопился, не забывая зыркать туда-сюда — проверял, не идет ли кто за ним по пятам. В правой руке, как и при их встрече в Кривом переулке, он нес нечто прямоугольное, обернутое мешковиной и перевязанное шнуром.
«Портрет Александры Петровны! Это он напал с шестом! Душкин!» — ахнул Телков и, прихватив со стола кейс, бросился к выходу, едва не столкнувшись с женой. Люся несла тарелку с еще шипящей яичницей. «Телков, ты забыл поесть!» — крикнула супруга. Но он уже выскочил из квартиры.
Решив не связываться с лифтом, опер скачками слетел на первый этаж, выбежал из подъезда и, лавируя между машинами, пересек улицу. А здесь, на тротуаре, ему заступили дорогу двое мужчин, затянутых в одинаковые кожаные пиджаки.
«На сообщников не похожи. У них официальный вид», — мгновенно определил Телков. И тот, что стоял слева, и вправду официально произнес:
— Гражданин Телков, вы нарушили. Перешли улицу в неположенном месте. Пройдемте!
— Мужики, давайте разберемся потом. Сейчас я преследую преступника, — поспешно проговорил опер, одновременно пытаясь обойти преграду.
— Мы тоже преследовали и наконец поймали. Вас! — сказал второй, снова становясь перед ним, будто в танце.
— Да вы что?! Я же свой! — горячо, даже с обидой заверил Телков, не выпуская Душкина из поля зрения.
Но преступник уже поворачивал за угол.
— А это мы выясним, кому вы свой, — грубо и без намека на юмор прикрикнул первый. — Ну-ка марш к машине!
И тут Телков понял: эти люди действительно не свои, чужие. Своих он отличал с первого взгляда.
«Двоих-то я сомну, раскидаю, как в гонконгском боевике», — сказал себе Телков. Но возле черной «Волги» топталась еще одна пара в таких же пиджаках.
— Ладно, не будем качать слону хобот, — нехотя уступил первый, заметив решимость в глазах опера. — Мы из Федеральной службы безопасности, — и показал Телкову удостоверение. — Сработав под милицию, мы, признаться, дали маху. Не подумали, что вы сами оттуда. Так что поедем тихо, мирно, не привлекая внимания посторонних.
— Значит… я задержан? Если я правильно понял? — удивился Телков.
— Подождем с формулировкой. Ее мы вынесем, когда вы ответите на некоторые вопросы. А пока просто желаем с вами побеседовать. Но не советуем отказываться от нашего радушного приглашения, — многозначительно намекнул второй.
Перед государством Телков не чувствовал ни малейшей вины, считал себя самым преданным гражданином. Просто где-то небось пересеклись дела, которые порознь вели Петровка и ФСБ, и он этим ребятам понадобился как советчик. Только не надо было разыгрывать ненужный спектакль, сказали бы: так, мол, и так, помоги. Да и поудачней следовало выбрать время.
— Так и быть, поехали. Преступник все равно уже ушел, — вздохнув, согласился Телков. — Но давайте сперва заедем к нам, на Петровку. Я ноги в руки, кое-что передам и назад. В ваше полное распоряжение.
— Хитер! Но и мы не дураки. Это кое-что и нам может показаться интересным. Возможно, даже очень, — отрезал первый и забрал у Телкова кейс.
Его привезли на Лубянку, а там доставили в обширный (размером с бильярдную) кабинет, в каких сидят самые важные шишки. Такой туз и располагался за письменным столом, увенчанным правительственным телефоном, и был чином никак не меньше генерал-полковника.
«Ого, видать, над страной нависла серьезная опасность, коль этим неизвестным мне делом занялось столь важное лицо. Придется и мне… ну, пока, разумеется, отложить свои теперь уже узкие служебные интересы и заняться защитой государства. Вот только хватит ли у меня способностей и опыта, чтобы помочь своей бедной Родине?» — обеспокоенно подумал молодой опер.
А важный чин при виде Телкова вдруг побагровел, приподнялся из-за стола, обнаружив при этом разочаровывающий малый рост, и заорал на него чуть ли не матом: