— Отъявленного лентяя Емели! — возмущенно ответил Телков.
— Вот я и отправил тебя повалять дурака. И, как видишь, не ошибся.
— Но почему меня? — опешил Телков. — Сергей Максимыч! Я не лодырь! И вроде не дурак. Я провел столько задержаний. И все в одиночку!
— Молодец! — похвалил Степанов. — И тем не менее я подумал, что у тебя безделье будет правдоподобней, чем у других. К тому же ты — человек долга. Будешь придерживаться моих инструкций с точностью до микрона, хотя они явно не вызовут в твоей душе бурного восторга.
— Но одну из них я все же нарушил, — чуть ли не злорадно известил Телков, все еще обиженный выбором командира. — Я все-таки подумал о Джоконде. Старался вспомнить ее лицо.
— Лейтенант, вы приняли верное решение, — сказал полковник, не поведя и бровью. — Это помогло вам установить, что брошенный Клизмой портрет и есть то, что мы ищем. Но, надеюсь, такое больше не повторится и впредь вы будете неукоснительно следовать моим указаниям… А теперь отправляйтесь домой. И передайте мои извинения супруге Люсе. Боюсь, кабачки успели остыть, пока мы с вами охотились за портретом. Утром подумаем, что с ним делать дальше. Все! Вы свободны!
Утром в степановский кабинет сбежался весь отдел. Взбудораженным оперативникам не терпелось поглазеть на прославленную картину и даже потрогать ее руками. Пришел и подполковник Лаптев, пробрюзжал, скользнув по Джоконде всего лишь мимолетным взглядом:
— Это копия. Я тоже так могу нарисовать, только некогда заниматься подобной ерундой.
«Ну, положим, так он ни за что не нарисует, хоть у него и звание подполковника», — убежденно подумал Телков.
— Ваш Клизма кто? Волшебник? Схватил портрет в охапку, сказал какое-нибудь заклинание вроде «энике-бенике» и очутился в Москве? — продолжал Лаптев. — Лейтенант Телков, и тот, может, впервые в жизни высказал на этот счет здравую мысль. Но куда там, мы слушаем чью-то интуицию.
Телков этой ночью почти не спал, проворочался с боку на бок, вспоминая все до мелочей. Эйфория постепенно угасла, на свое прежнее место вернулась та здравая мысль, которую он днем высказал полковнику Степанову и на которую сейчас намекал Лаптев. И впрямь такие чудесные перемещения случаются только в сказках, и то не во всех. Подполковник прав: увы, им досталась копия Джоконды. Надо же такому случиться! Клизма нес ее в тот день и час, когда они рыскали по Москве в поисках оригинала. Более идиотского совпадения, наверно, и не бывает.
— Да и не по зубам жалкому домушнику столь тонкая работа, — разошелся Лаптев, видно, считая, что пробил час его торжества над Степановым. — Ваш Клизма не способен обчистить даже простую квартиру, без хитрых замков и прочей мухретики. А тут Лувр! Картину взял профессионал высшего класса. Доктор их наук! Ваша, полковник, хваленая интуиция обмишурилась, спутала оригинал с какой-то копиюшкой, которой цена — десять рублей… может, двадцать. Кто скажет, что я не прав?
Оперативники удрученно молчали, пряча глаза от Сергея Максимовича Степанова. Все на этот раз скрепя сердце согласились с подполковником Лаптевым.
— И все же не будем торопиться с выводами, — как ни в чем не бывало улыбнулся полковник. — Копия или подлинник — последнее слово скажет экспертиза. Ее мы обязаны провести в любом случае.
Часа через два на Петровку со всех концов Москвы слетелись самые авторитетные эксперты-искусствоведы и азартно взялись за дело. Один из них обмерил каждую линию на портрете складной линейкой, другой выложил из походного рюкзака приборы и произвел химические анализы доски, на которой была написала Джоконда, а также состава красок. Остальные помогали своими мощными теоретическими знаниями — так и сыпали мудреными словами: умбра… кобальт… лессировка… колор… Потом искусствоведы сгрудились в тесный кружок, а придя к общему резюме, поручили самому маститому из них огласить результат экспертизы.
— Подследственный портрет, — начал маститый бархатным профессорским голосом, — как и тот, что похищен из Лувра, был написан в 1503 году. Полностью совпадают и все параметры этих двух портретов. Учитывая сии и другие данные экспертизы, мы пришли к выводу: перед нами, хоть это и кажется совершенно невероятным, если учесть время кражи, так вот, перед нами подлинник Джоконды!
— Все равно все это подозрительно. Еще неизвестно, Джоконда она или еще кто. Говорят, да Винчи взял и вообще-то срисовал с самого себя, — не сдаваясь, пробурчал Лаптев.