— А Джоконда? Тут не тысячи, счет идет на сотни миллионов… Может, и миллиарды, — прикинул полковник. — В японских иенах.
Запущенная физиономия Клизмы вытянулась дыней, но сказал он другое, отводя глаза:
— За копию-то?
— Это был подлинник, — возразил Степанов.
— Ошибаешься, начальник! — повторил Клизма слова директора Лувра. — Настоящая Лизка в луврском музее. Я там ее видел сам, как тебя. Правда, это было давно, — закончил он с грустью.
«Неужто этот человек бывал в Париже?» — удивленно подумал Телков, глядя на его затасканную куртку, бывшую, наверно, в далеком прошлом бежевой, поношенные грязные брюки и видавшие виды бурые кроссовки.
Сам он присутствовал при допросе как главный свидетель.
Итак, посмотрел Телков пристально на Клизму, и ему показалось, будто он видел Душкина раньше, может, задолго до своей милицейской службы, и будто бы в совершенно ином обличии. Но в каком? Этого Телков, хоть убей, не мог припомнить.
— Душкин, Мону Лизу украли. И тот портрет, который был у вас, самый подлинный подлинник. Что установили специалисты, — сказал Степанов с укором.
— Шьешь дело, начальник? Обколешься! — неожиданно нагрубил обычно-то тихий Клизма. — Я тоже смотрю телевизор. Подлинник-то уборщик вернул. Вон как! Твои специалисты — фуфло! У меня была копия! Понял? Копия! И привет!
Что-то неведомое придавало ему уверенность, позволяя считать себя неуязвимым.
— Копия так копия, — вдруг уступил Степанов и как бы невзначай поинтересовался: — И где вы ее взяли?
— В мусорном баке, — не задерживаясь брякнул Клизма и якобы с удовольствием повел рассказ: — Иду, значит, мимо этого бака. Иду культурно. Солнышко светит. Чту УКа. Глядь, а там, посредь отбросов, эта вещь. Никак, думаю, кто-то перебирается на новое место, ну и бросил как лишнее барахло. Все же не увезешь. Верно, начальник? Я поднял, раз ничье, обернул и понес. А тут этот мент. — Он кивнул на Телкова. — Извиняюсь, работник правоохранительных органов. Он хоть и в пиджаке, но я ментов… работников то есть, чую за километр. Я по привычке и чесанул. Виноват. Хотя все было по закону.
— Да, паниковали вы зря, — согласился Степанов. — Но, допустим, лейтенант Телков в тот час пошел домой другой дорогой. Перед вами свободный путь. Вы взяли картину и понесли. Куда? К кому?
— К кому же еще? К этому… коллекционеру. Мне-то она на хрен… Э, что это я?! Путаю все. Путаю, начальник. Не знаю я никаких коллекционеров! В жизни не видал ни одного коллекционера! Не сойти мне с этого стула! — проговорившись, поклялся Клизма. — Я ведь что? Понес портрет домой. Дай, думаю, повешу в своей комнатешке. Хоть он и копия. Я, начальник, такой человек: люблю красоту. Особенно картинки!
— Потому-то, Душкин, вас сразу и ловят. Не умеете вы лгать. Бездарный вы, Клизма, преступник! — пренебрежительно произнес Степанов.
— Я бездарный?! Да я сотворил такое! Скажу — у вас глаза полезут на лоб. Вы тут попадаете все, будто от высшей меры! — уязвленно ляпнул Клизма и сейчас же расстроился: — Ну что это сегодня со мной? Опять шучу. Ты мне, начальник, не верь. Меня небось укусила какая-то муха. Точно муха! И я острю, острю!
— Вот и славно. Выдайте нам что-нибудь еще этакое остроумное, — попросил Степанов. — Например, фамилию и адрес коллекционера, к которому вы направлялись. Видать, редкий чудак. Обычно собирают подлинники. Он коллекционирует копии… Ну, ну, Душкин, смелее! Выкладывайте, коль уж проговорились.
— Это для меня, начальник, полная темь. Кто он и где живет. Знал бы, тебе бы, начальник, сказал как своему. Не выйти мне из этого кабинета! — заверил Клизма, зрачки его бегали туда-сюда.
— Вот те на! Как же вы тогда собирались продать свою находку, если не знаете кто он и где его искать? — будто бы удивился Степанов.
— А он мне звякнул сам: дескать, сегодня приходи туда-то и тогда-то. И так каждый раз. Он звонит, я прихожу. У нас с ним дела: то да се, что-то достать в магазине. По дешевке. Рамки для картин, какую-нибудь мебелишку. Так и теперь, он позвонил, я пошел. По дороге глянь: портрет! Вот думаю, ему и толкну. Это совпадение, начальник! Клянусь! — И Клизма неумело перекрестился, ткнув перстами сначала в правое плечо, затем в лоб.
— Но при встрече вы как-то его называли. Скажем, Иван Иваныч, — предположил Степанов.
— Точно! — воскликнул Клизма и, подавшись к Степанову, зашептал, словно таясь от Телкова: — Верняк, его зовут по-другому. Это имя — полная туфта.
— И как он выглядит, наш условный Иван Иваныч? — спросил полковник, поражая Телкова своим терпением.