— Смеетесь, Сергей Максимыч? — спросил Телков.
— Я не шучу, — ответил полковник и погрузился в разработку какой-то очередной операции.
Телков вернулся в свою комнату и тоже начал творить. На первом листе он нарисовал кособокий дом с кривой трубой и вылезающей из нее пружиной дыма, машину — грузовик на двух неровных колесах и тетю Маню с ведрами в растопыренных спичечных руках. На втором изобразил тот же дом и маму Наталью Петровну с хворостиной, которой она гнала за ворота разбойного соседского кота с треугольными лапами и телом гусеницы. «Копии», — невольно улыбнулся Телков. И на третьем листе накатал нечто новое — по той же старой улице пустил убегающего преступника и преследующего милиционера. Потом подумал и для пущей актуальности поместил в небе над домом, преступником и милиционером связку летящих пузатых ракет с надписью: «Зенитно-ракетный комплекс С-300». Внизу под всеми картинками он поставил автограф: «В. Телков — 2000 г.». Как поступают все художники. На все это у него ушло полчаса.
Затем лейтенант достал из стола картонную папку с типографской надписью «Дело №…» сложил в нее рисунки, поставил на папке цифру 1 и поспешил на Арбат.
В начале Арбата Телков завернул в овощной магазин, купил у грузчиков за пять рублей ящик из-под консервных банок и втиснулся в торговый ряд живописцев, графиков и умельцев со всякими художественными поделками, найдя зазор между абстракционистом и пейзажистом. Те в это время обсуждали весть о появлении второй подлинной Джоконды.
— И откуда она взялась? — гадал абстракционист. — Взялась же откуда-то! Ядрена вошь!
— Не иначе это штучки масонов, — глубокомысленно отвечал пейзажист.
— Ничего, мужики, скоро тайна будет раскрыта. За нее взялись толковые люди, — сказал Телков, раскладывая рисунки на перевернутом ящике, точно на прилавке.
— И ты эту… ну, это надеешься продать? Где сперто? В детском саду? А может, в яслях? — усмехнулись художники.
— Не спер, нарисовал лично сам, — самолюбиво возразил Телков. — Я — киндерист!
— Ишь ты, сейчас кого только нет, а вот о таких не слыхали, — озадаченно признались художники.
Ага, он признан своим! Теперь можно и подкатиться с вопросом. Телков прикинул, как это сделать половчей. Но тут его отвлекли: перед его прилавком остановились двое — высокий поджарый мужчина с седой короткой прической и сухощавая дама с моложавым лицом и тоже серебристыми буклями. «Эти люди принимают душ как минимум два раза в сутки, — сказал себе Телков. — Вывод: они американцы».
Мужчина обвел его рисунки цепким взглядом. Лицо его оживилось, он указал своей спутнице на картинку с преступником, милиционером и летящим «С-300» и что-то произнес, несомненно на английском языке.
— Уж как получилось, — сказал Телков, разводя руками.
— Мой спутник… хочет это купить. Спрашивать цена, — перевела дама, тщательно подбирая слова.
А мужчина уже вытащил из внутреннего кармана серого пиджака черный кожаный бумажник.
— Он что? Серьезно? — все равно не поверил Телков.
— Ему нравятся эти человеки. Колени назад, — улыбнулась дама, ткнув пальцем в преступника и милиционера.
Мужчина достал из бумажника несколько зеленых купюр и протянул Телкову.
— Тысяча долларов, да? — снова перевела дама.
— Пусть уберет! — завопил Телков, защищаясь ладонями от денег. — Я нарисовал за пять минут! Если ему и вправду нравится, пусть берет так! Я нарисую еще!
— Требуй полторы! У них баксов, хоть мети метлой, — зашептали с двух сторон пейзажист и абстракционист.
«А почему бы и не взять? — вдруг передумал Телков. — Не себе же! Отделу нужен новый компьютер. Пусть это будет как бы гуманитарная помощь от США. А мой рисунок как бы подарком от нашего отдела».
— О’кей! — сказал он по-американски. — Так и быть, я согласен.
Они произвели обмен: американец забрал рисунок, а Телков, не считая, сунул доллары в карман.
Иностранцы пошли своей дорогой, а Телков наконец-то подступил к почему-то заскучавшим художникам.
— Не горюйте! Мне просто повезло. Как говорил мой учитель: «Жизнь человека — цепь случайностей», — процитировал он Степанова, умолчав о второй части его изречения, оно звучало так: «…которые создает он сам». — Ну его, киндеризм! Он не кормит. Займусь-ка я копиизмом, — продолжал Телков. — Ходит слух, будто в городе завелся чудак, который коллекционирует копии. Вы что-нибудь знаете, мужики?
— Я слышу впервые и сомневаюсь, чтобы кто-то платил за копии из своего кармана? Такого не найдешь! Будь он хоть сто раз чудак или двести, — отмахнулся пейзажист.