— Сергей Георгиевич, жена его не отпускает.
— Ну, убедить, уговорить, обратиться в суд, в конце концов просто уйти к вам…
Женщина смотрела на меня с подозрительной недоверчивостью. И правильно делала. Любовь, как таковую, я к вершинам человеческого духа не относил, впрочем, как и к нравственным. Мне неинтересны фильмы и книги о любви, если только она, любовь, не оборачивалась социальной историей.
— Сергей Георгиевич, она может наколдовать.
— Кто? — не схватил я мысли.
— Жена Андрея.
— Ну, голубушка, это не ко мне, это в церковь.
— Вы рассердились?
— Потому что еще Иван Павлов сказал: «Вообще у нашей публики есть какое-то стремление к туманному и темному».
Она встала. Ее лицо выскользнуло из волосяного плена и одарило меня улыбкой, уж не знаю какой — благодарственной ли, обиженной или сердитой. Я был уверен, что другой встречи меж нами не состоится.
Серийный убийца чуть ли ни ежедневно показывал захоронения трупов, и мы с оперативниками искали эти места, откапывали, вытаскивали и паковали. Приходилось ездить в город, приходилось вызывать технику, приходилось приглашать аквалангистов… Замотан я был до бессилья.
И как-то, случайно оказавшись в собственном кабинете, расслабился на стуле и сидел на нем — нет, висел, — как пустой мешок. Не то очки запотели, не то задремал… Когда открыл глаза, то увидел посреди кабинета бесшумную женщину. Все-таки я протер очки…
Матильда все волосы скинула за голову.
— Сергей Георгиевич, вы меня узнали?
— Еще бы.
— Пришла сказать вам спасибо.
— За что?
— За совет.
— Какой? — запамятовал я.
— Вы сказали, что два любящих существа должны соединиться.
— Неужели так сказал? — удивился я, потому что так высокопарно никогда не выражался.
— Андрей ушел от жены ко мне.
— Значит, проблема решена?
Матильда подсела к столу, видимо, желая выразить благодарность жарче. Я подумал, что ничего о ней не знаю. Скажи мне, где ты работаешь, и я скажу, кто ты. Впрочем, и наоборот: скажи мне, кто ты, и я скажу, где ты работаешь.
— Матильда, чем вы занимаетесь?
— Работаю в тейбл-данс-баре.
Я старею не по дням, а по часам. Не потому, что не работаю в Интернете, а потому, что не употребляю жаргона типа «приколы, блин, круто…». Оставляю его для подростков и телеведущих. Тейбл-данс-бар расшифровал:
— Танцуете на столе?
— Занимаюсь рекрутингом.
— Набираете девиц?
— Выбираю.
Ее довольно-таки плотная фигура для танцев на тейбле не годилась. Я устало откинулся на стуле и вернулся к делу:
— Поздравляю вас с успехом.
Мое последнее слово задело ее тревогой: большие светло-голубые, почти прозрачные глаза застыли студено.
— Сергей Георгиевич, мне тревожно.
— Почему?
— Его жена слова плохого не сказала.
— И хорошо.
— Не замышляет ли она колдовскую пакость…
— Матильда, я вам прочел мысль Павлова?
— Читали.
— До свидания и живите с Андреем счастливо.
Семьи разваливаются из-за несходства характеров, из-за сексуального несоответствия, из-за пьянства, из-за материальных проблем… А мне кажется, что все семьи держатся общей жилплощадью: если супругам было бы куда уйти друг от друга — все бы разбежались.
Так я подумал, когда за Матильдой закрылась дверь: есть у нее квартира — вопрос решился. Так я подумал, когда сказал ей вежливое до свидания. А оно, свидание, наступило буквально на следующее утро, стоило мне войти в кабинет. Точнее, стоило нам войти в кабинет, потому что Матильда втиснулась вместе со мной.
— Что случилось? — нелюбезно спросил я.
— Сергей Георгиевич, как я и предполагала… Можно присесть?
Я кивнул, хотя должен пойти народ, вызванный повестками. Матильда выглядела эффектно: розовый плащ-реглан с плечами, заваленный пушистой чернотой волос. Освобожденное лицо оказалось узким и нежно-белокожим.
— Сергей Георгиевич, Андрей человек порядочный…
— Не сомневаюсь.
— Он забрал только свои личные вещи. Могу все перечислить: плащ, электробритва, пишущая машинка и велосипед.
— С его стороны благородно.
Моя ирония не воспринималась: женщина была слишком глубоко погружена в себя. Я молчал, не понимая смысла ее визита и перечная вещей, взятых мужем.
— Сергей Георгиевич, пишущая машинка в моей квартире не работает.
— Вызовите мастера.
— Мгновенно перестала работать электробритва: только жужжит.