— Может, у вас что-то с напряжением?
— Ну, а его плащ?
— Того… не надевается?
— В метро турникет оторвал целую полу.
— Ну, про велосипед я сам догадаюсь: потерял колесо?
— Наехал на бритоголового и забрызгал галстук: теперь бритоголовый требует пятьсот долларов.
Ее нежно-белокожее лицо порозовело, а зря — отменное сочетание с глубокой чернотой волос. Как она не понимала, что ее рассказ я воспринимаю как юмористический?
— Матильда, и чем вы объясняете, как теперь говорят, эти приколы?
— Жена Андрея вредит.
— Каким образом?
— Колдует.
— Чего ж она мелочится, — вздохнул я.
— В каком смысле?
— Не превратит вас в уродину или, скажем, в таксу.
Матильда слабо улыбнулась. Юмор дошел, но глаза смотрели просительно. Я не вытерпел:
— От меня-то чего хотите?
— Помощи…
— Чтобы я машинку с бритвой починил?
— Совет…
— Матильда, я не могу дать совет, потому что не верю в колдунов.
Она обиделась. Волосы мгновенно сползли с головы и застелили ее лицо. Женщина вяло попрощалась, и, думаю, навсегда.
На второй день…
Я знаю способ, как разгрузить поликлиники и прочие медицинские учреждения на две трети — посадить там медицинского психолога. Уверен, что большинство пациентов, особенно пожилых, идут не лечиться, а поговорить, выговориться, быть выслушанными, получить толику сочувствия.
На второй день я выскочил из кабинета и понесся за капитаном Оладько в цех полупроводников, где лежало пять трупов — отравились промывочным спиртом. Матильда задержала меня в коридоре:
— Сергей Георгиевич!
— Извините, я спешу.
— Одну минутку!
— Ну?
— Пишущую машинку и электробритву я накрыла тканью, сверху положила фотографию жены Андрея, а на фотографию положила крестик. И все сразу заработало.
— Надо было туда же сунуть и плащ: пола бы при-шилась, — нашел я секунду для шутки.
— Вы не верите…
— Я рад, что у вас все обошлось. Всего доброго.
И поспешил за уходящим капитаном.
Интересно, какое у Матильды образование? Танцы на столе наверное, гуманитарное? Да, она говорила: гуманитарный университет профсоюзов. Какое громадное количество гуманитарных вузов, и как мало интеллигентных людей. А ведь гуманитарные факультеты должны выпускать прежде всего интеллигентов. Впрочем, Матильду увлекла мода на мистику.
Прошла неделя. Шесть дней работы следователя по накалу для обывателя тянет на шесть месяцев: множество людей, поездки, следственный изолятор, трупы, допросы бандюг, очные ставки… Я хочу сказать, что Матильда выскочила из моего сознания начисто. Но она напомнила о себе, позвонив по телефону:
— Сергей Георгиевич, хочу зайти…
— Опять что-нибудь случилось?
— Хочу поговорить. Только вы всегда спешите…
— Хорошо, приходите в конце дня.
Я, правда, не сказал, на какое время приходится мой конец дня. Дело об отравлении завертело: осмотреть пять трупов, получить пять актов вскрытия, организовать экспертизу промывочного спирта, найти поставщика, допросить до сотни людей…
Когда в семь вечера я подошел к своему кабинету, то Матильда встретила меня радостной улыбкой. И только перед своим столом я разглядел, что улыбка скорее вымученная.
— Ну, слушаю.
— Сергей Георгиевич, я купила фарфорового котика за пятьсот рублей. Поставила на телевизор. Мгновенно свалился на пол, вдребезги…
Я поднял на нее тяжелый взгляд; по крайней мере, очки мне после тяжкого дня показались весомыми.
— Поэтому и пришли?
— Нет. Я живу рядом с Удельным парком, и меня в последнее время туда тянет.
— Неужели?
— Не усмехайтесь. Тянет с такой силой, что ничего с собой не могу поделать.
— Меня тоже тянет на природу.
— Но меня тянет ночью.
Если бы она говорила с юмором, я бы эту ахинею простил. Но лицо серьезно, в ясно-голубоватых глазах ни капли лжи; больше того — капли страха. А неподдельный страх с ложью несовместим; правда, он может быть совместим с глупостью.
— И почему тянет? — спросил я, не надеясь на разумный ответ.
— Дело в том, что Андрей любил по ночам гулять в этом парке. Жена знала. И вот теперь она его желание перенесла на меня.
— Ну, ходили в парк?
— Андрей удерживает.
Я приму или ознакомлюсь с любой идеей, с любым взглядом и е любой мыслью, но только при одном условии — они должны быть собственными, личными, не заемными у соседа, у какой-нибудь партии или у телеведущего. А та мистика, которой была подвержена эта женщина, пропитала наше общество.