Я знал, чего мне не хватает. Как материальный мир состоит из частиц, так и человеческие отношения слагаются из нюансов. Их, нюансов, мне и не хватало. Может, возбудить уголовное дело и начать полнокровное расследование? По какой статье — колдовство?
Жизнь следователя — что плаванье парусника в океане: короткий штиль сменяется длительным штормом. Короче, меня закрутило. Сперва получил из суда дело на доследование, затем послали на двухдневную конференцию следователей в Москву, а уж потом произошло форменное чэ-пэ… Я кончил дело на крупную многофункциональную группировку с полным спектром статей уголовного кодекса; подошло время суда — и нет двадцати свидетелей. Не убиты, а похищены, чтобы не дали показаний.
И Матильда утонула в моей памяти почти на месяц. Но неожиданно всплыла в конце рабочего дня, когда я устал до тряпичного состояния, в котором только и могу вести посторонние разговоры — при бодрой силе тратиться на пустяки грех.
Она заметно изменилась. Похудела и поникла. Прямо-таки бело-лепестковая раньше кожа теперь имела сероватый оттенок, словно на лицо села уличная пыль. В глазах затуманенное безразличие. И мне даже показалось, что волос поубавилось, и теперь они лежали на ушах облегченно.
— Что-нибудь с Андреем? — спросил я.
— Нет, его уже выписали.
— Тогда что случилось?
— Сергей Георгиевич, она меня сушит.
Кто «она», я знал; не знал, как сушит. Матильда объяснила:
— Пришло письмо с одним словом «Ссохнись!».
— Где это письмо?
— Представляете, положила его на телевизор и больше не видела. Как испарилось.
— Так, и что произошло?
— Похудела на восемь килограммов, плохо себя чувствую…
— Все из-за письма?
— Не только. Под своей дверью я нашла клубок из волос и ниток.
— И что это значит?
— Напускает на меня нищету и болезнь.
Мне пришла, видимо, сильно ненаучная мысль: умный человек меньше болеет, чем глупый. Умный больше знает и больше понимает, поэтому у него меньше конфликтов и ссор; и отсюда меньше стрессов, депрессий и всяких расстройств. Да, умный человек и жить должен дольше.
— Матильда, вам надо ходить не ко мне, а к психоаналитику или к экстрасенсу.
— Сергей Георгиевич, вы что-нибудь знаете про энвольтование на смерть?
— Впервые слышу это слово.
— Черная магия. Делается восковая фигурка жертвы и в нее втыкаются отравленные иголки. Жертва умирает.
— Матильда, какое у вас образование? — спросил я, о чем уже спрашивал.
Она улыбнулась через силу, но надменно. Мой вопрос ее задел.
— Сергей Георгиевич, существуют академии мистики, а для вас энвольтование кажется диким.
— Матильда, у меня в сейфе лежит дело, когда не в восковую фигурку втыкали иголки, а втыкали ножи в живого человека.
Она поднялась. Я знал, что это наше последнее свидание и больше она не придет. Как глубоко въелась в меня работа… Ведь не следствие вел и не материал проверял, а чувство неудовлетворенности, вернее, незавершенности меня коснулось. И оно заставило спросить, сам не знаю для чего, имя колдуньи, жены Андрея.
— Лунева Елизавета Аркадьевна.
И Матильда добавила адрес. Я записал. Она замешкалась у двери, как бы давая мне время для спонтанной жалости: бедная, больная женщина, которой надо идти к психиатру. Она прощально улыбнулась. И у меня вырвался уже ненужный вопрос:
— В Удельный парк вас по-прежнему тянет?
— Еще сильнее.
— И ходите?
— Андрей не пускает.
— Силой, что ли?
— После двенадцати ночи запирает дверь и прячет ключ.
Куда девается та мысль, которую человек выбрасывает из головы? Да никуда, ведь не шапка. Он ее запихивает в подсознание. А там? Нет-нет да эта задавленная, забытая мысль трепыхнется, испортит настроение, и начинаешь искать первопричину. И не всегда находишь.
Матильду я считал больной женщиной, а ее Андрея недалеким человеком. Таких несамостоятельных людей сотни тысяч, которых газеты, радио и телевидение задурили пустяками, глупостью и неправдой. Все так. Я прав.
И вот от этой приятной мысли — я прав — родилась другая, съевшая приятную. Пожалуй, родившаяся мысль была, как говорят ученые, концептуальной — о причинах наших ошибок. Мы ошибаемся, потому что исходим из однозначности мира, но в мире и в жизни ничего однозначного нет.
Моя следственная жизнь катилась дальше и весьма однозначно: выезды на места происшествий, обыски, допросы, составление обвинительных заключений…