Николь обратила внимание на то, как резко контрастировали фигуры окружающих с Рэмом. На фоне его мощного, покрытого свежими царапинами, пятнами крови и вмятинами, экзоскелета, каждый, кто стоял рядом — даже высокий Аз, крепко сбитый Леший — выглядели как подростки, а Эльвира и вовсе напоминала девочку, стоявшую рядом со своим отцом.
Парень терпеливо выслушал доклады первого и второй, его лицо не выражало ничего, кроме усталости, груза ответственности и тяжести утраты. После чего он молча, едва заметно кивнул головой в сторону Лешего. Стрелок, сжимая в руках автомат, личные вещи и шлем Радика, тяжело ступая, подошел к Азу. Не говоря ни слова, он аккуратно, даже с каким-то священным трепетом, передал вещи павшего разведчика главе первого рубежа. Затем, глядя Азу прямо в глаза, стрелок с силой ударил себя кулаком в грудь, тем самым проявив жест уважения к храбрости погибшего товарища. Аз взял вещи, его челюсти сжались, но он лишь резко кивнул, принимая вместе с ними и груз необходимой потери.
Рэм медленно, будто через неимоверное усилие, оторвал свой тяжелый взгляд от стоявших перед ним глав рубежей и… в этот момент посмотрел прямо и пронзительно на Николь, словно бы все это время знал где именно находится девушка. Затем он посмотрел прямо в объектив камеры.
Девушка вздрогнула, будто ее ударили током. Она увидела в его янтарных глазах не просто печаль. Она увидела «глубину» — бездонную пропасть горя от утраты, в которой, однако, не было безнадежности. Там, на самом дне, горел холодный, неукротимый огонь стальной решимости и расчетливости. Николь почувствовала в этом взгляде, что парень догадался. Догадался о том, что она была в курсе утраты их общего товарища еще до приземления на территорию завода. По мимолетному, едва уловимому прищуру его глаз мулатка поняла: Рэм осознал, что в момент рокового разговора забыл отключить свою рацию от её канала, и теперь она, Николь, была одной из тех, кто посвящен в их разговор на борту вертолета и она слышала последние слова Вольдемара. Следовательно, знала и о Софии, знала о том, что ей пришлось сделать и теперь она так же должна хранить эту тайну… Николь шмыгнула носом, чувствуя, как предательски закипают слезы, и быстро, грубо стерла ладонью уже бегущие по щекам капли, отчего изображение заметно дрогнуло и смазалось. Но она продолжила снимать. Это был ее долг. Запечатлеть все, что будет происходить дальше.
Лопасти вертолета наконец остановились, и наступила почти звенящая тишина, нарушаемая только шипением остывающих двигателей, гулом новой генераторной и далеким воем зараженных, сбежавших зализывать раны. Николь быстро сняла радостные, оживленные лица граждан, которые толпились поодаль, не решаясь подойти ближе, ей казалось, что съемка со стороны подходит для этого момента гораздо лучше.
Глядевшие на председателя люди не могли понять, отчего он был сейчас таким хмурым, таким… стальным. Ведь переезд прошел на удивление гладко, почти по созданному им плану! Ангары взяты, потери минимальны, генераторы работают, выжившие спасены! На их лицах читалось недоумение, растущее с каждой секундой молчания Рэма. Чем дольше парень стоял, глядя куда-то поверх голов, тем больше улыбок исчезало, а вместо них приходило тревожное замешательство, предчувствие беды. Радость от прибытия их предводителя гасла, как свет в лампе накаливания при падении напряжения в сети.
— Граждане Цитадели! — внезапно над площадкой, поверх гула генераторов, поверх шепота толпы, пронесся громовой голос Рэма. Он звучал не просто громко — он звучал как удар колокола, наполняя пространство металлом и силой. Все головы повернулись к нему, даже спасенные из ангаров выжившие. — Только что я выслушал отчет глав первого и второго рубежа, — он указал на Аза и Эльвиру, стоявших теперь чуть позади, по стойке смирно. — Они вкратце рассказали мне о том, что поставленные задачи — захват и удержание плацдарма на заводе, зачистка двух ангаров, вызволение заточенных — вам удалось выполнить. Хвалю за то, что вы смогли это сделать без моего прямого участия в операции. Они так же сказали, сколько было затрачено ресурсов, сколько… — голос парня на миг дрогнул, но тут же выровнялся, став еще тверже, — сколько было потеряно граждан. Сколько «храбрых» людей пожертвовали собой в битве, чтобы мы могли продолжить сражаться завтра. — Рэм поднял свою огромную руку в массивной перчатке и сжал кулак. Медленно, с шелестом железа, наполненного силой, он прислонил этот кулак к своей бронированной груди, прямо к сердцу. — Их имена будут вписаны в Книгу Памяти золотыми буквами. Но сейчас… сейчас мы почтим память лучших из нас. Не минутой молчания. Молчание — теперь удел мертвых врагов Цитадели. Мы почтим их «мгновением единства». Сожмите кулак. Приложите к сердцу. Почувствуйте свой живой пульс и знайте, что отныне и до вашего последнего вздоха, в каждом ударе вашего сердца будет часть их силы, их отваги, их жажды жизни, их любви ко всем нам! Благодаря их высшей жертве мы продолжим свою жизнь!