— София, — начал я медленно, откладывая карандаш и глядя ей прямо в глаза, — ты описываешь именно «нейроинтерфейс». Ведь ты буквально «чувствуешь» устройство как часть себя. — мой голос так же упал до шепота. — Это… невероятно. Но как? Насколько я знаю, все попытки создать прямой, двусторонний нейроинтерфейс упирались в невозможность декодировать сигналы мозга с нужной точностью и без разрушительных последствий для нейронов. Ученые ничего не могут сделать с конфликтом органики и металла. Отчеты и статьи, какие я читал в своей группе, были однозначны — мясо не дружит с железом. А тут… целый работающий комплекс имплантов! — я проглотил комок подкативший к горлу, уставившись на свои стальные ноги.
Ладони вспотели, а сердце забилось чаще от одной мысли, что я смогу «почувствовать» их, если буду иметь подобный имплант, снова ощутить ноги ниже колен, пускай они даже будут железными…
София подавила собственный смешок, но когда заметила абсолютно серьезный, почти одержимый взгляд моих янтарных глаз, несколько раз захлопала прямыми ресницами:
— Рэм, посмотри на меня! Ты же своими собственными глазами видел на что я способна! Видел, как я продолжила управлять костюмом, когда, — она проглотила комок в горле, — когда Вольдемар этого сделать уже не мог. Разве тебе этого недостаточно? Ты впрямь думаешь, что это невозможно, что слияния человека с машиной не бывает⁈ Отчеты из интернета, ты серьезно⁈ — Она презрительно фыркнула. — Кому нужны честные статьи, когда есть гранты, аукционы на патенты, военные госконтракты, спонсорство корпораций и Уроборос, готовый всеми способами захапать любое открытие сделанное за пределами его комплексов⁈
Я нахмурился сильнее, в голове крутились обрывки статей, скандалы вокруг закрытых лабораторий, гибели ученых при странных обстоятельствах:
— Но нет, это же другое, причем тут теории заговора и «нейроинтерефейс»⁈ — я неловко улыбнулся, глядя на то, как девушка в миг стала серьезной.
— Рэм, — София перебила меня, ее голос стал тише, даже интимнее, словно она собиралась рассказать тайну известную лишь узкому кругу посвященных, а взгляд ее ока-имплантата стал пронизывающим и притягательным одновременно. — Ты же сам собрал свой костюм, верно? Скажи, разве когда ты его создавал у тебя не возникало ощущения, что ты забываешь о том, что сжимаешь в руках инструмент? Или полностью сосредотачиваясь на мониторе ты не обращаешь внимания на то, какую именно клавишу тебе приходится нажимать, чтобы желаемое слово или часть кода появился на экране?
— Ну, допустим возникало, но это же…
Соня подняла палец, не дав мне толком оправдать свою позицию:
— Как говорил мой отец, наш мозг весьма гибкая штука и на самом деле любит обман, ему нравится быть обманутым, если при этом он сэкономит энергии. — она постучала пальцем по левому виску. — Мой имплант как раз постоянно тем и занимается, что обманывает мозг тем, что он якобы экономит его энергию, перекачивая больше крови и заставляет печень синтезировать больше глюкозы. Вот почему не происходит отторжения. Даже на оборот, чем дольше я живу с имплантом, тем легче я переношу нагрузку или побочки. Правда приходится придерживаться строгой диеты.
Я веду это к тому, что при наличии постоянного положительного подкрепления в виде энергии мой мозг, можно сказать, сам цепляется за этот имплант и готов в любой момент подключить стимулируемые металлом участки, если после этого получит очередной вброс энергии. — София грустно ухмыльнулась. — Можно сказать, я собачка Павлова, сидящая на наркотиках, которые сама для себя создаю.
Я несколько секунд молчал, переваривая услышанное:
— Ладно, допустим ты права.
— Допустим⁈ — дочь профессора рассмеялась, из-за чего тут же поморщилась от боли.
— Ладно, хорошо, ты права, имплант в мозг с возможностью подключения к технике, звучит, извини конечно, но пиздец как притянуто. — я глубоко вдохнул. — Но почему это нигде не засветилось, вообще нигде? Ну, я имею ввиду должны же быть хоть какие-то наработки в эту сторону? Эксперименты, статьи на худой конец!
— Рэм, я не поверю, что ты ни разу не задавался вопросом, куда подевались настоящие прорывы в науке? Почему жизнь нашего поколения словно растянулась, как масло, размазанное тонким слоем по ломтю черствого хлеба? — ее пальцы непроизвольно сжали рукава свитера.
— Что ты имеешь в виду? — тихо спросил я, не решаясь высказать вслух свое смелое предположение.